Усадьба Светославского 2

Светославский за работой. Фотография начала 20 века.

Следуя тому же, что советовал ученикам, рисовал порой одно и то же место в разные времена года. 1890-е, две картины - «Окраина Киева. Зима» и «Окраина Киева. Лето. Куреневка» доносят нам вид и настроение Кирилловских высот того времени. Помним, что под Куренёвкой художник понимал и место, где жил. Громоздятся один над другим домики, лестнички, перила, сады, сараи.

Светославский. Окраина Киева. Зима.

Светославский. Окраина Киева. Лето. Куреневка.

На следующем полотне конца 19 века, «Окраина Киева», мы снова видим кручу Кирилловских высот, проулок с косым забором и домиком, какие стояли еще, кажется полвека и женщину в розовой рубахе будто с фотографии Прокудина-Горского. Женщина набирает воду в ведра, а вода бежит по системе деревянных желобов, проведенных от склона, переливаясь из одного в другой. Не удивлюсь, если подобные «трубы» применялись и возле Иорданской церкви для подачи воды из

верхнего источника в нижний колодец.

А эта картина называется «Разлив»:

Здесь Кирилловские высоты во всей шири. Вода дошла к самым домикам на Кирилловской улице, внизу. Слева - обвалившийся, или, скорее, разрытый кирпичным заводом склон. Наверху - здания уже Лукьяновки или Татарки, тогда кажется особо не отличали.

Вот что пишет Викентий Хвойка в своей монументальной статье «Каменный век среднего Приднепровья»:

Осенью 1895 года мне пришлось сопровождать профессора Феофилактова, пожелавшего исследовать расположение слоев Киевских возвышенностей, примыкающих к Кирилловской улице. С этой целью мы зашли, между прочим, в усадьбу г. Светославско-го, где в это время производилась съемка горы1 и, следовательно, представлялась возможность для наблюдения профессором интересовавших его слоев.

Узнавший о цели нашего прихода владелец усадьбы сообщил нам, что у него на горе часто находят разные куски глиняных черепков и что между ними его сторож нашел однажды какого-то глиняного идольчика.

Заинтересованные этим сообщением, мы последователи за любезным хозяином в его мастерскую, где мое любопытство было еще более возбуждено при виде показанных нам образцов сделанных находок, состоявших из черепков и частей сосудов, во многих случаях позволявших угадывать их первоначальную форму. Черепки эти по своей выделке, составу материала и совершенно новому для нашей местности типу представляли нечто до такой степени своеобразное и не похожее на сделанные мною раньше находки, что я немедленно обратился к г. Светослав-скому с просьбой разрешить мне раскопать некоторые места в его усадьбе, на что без затруднения получил самое любезное согласие.

Не теряя времени, я на другой же день, взяв с собой одного из моих рабочих, приступил к раскопкам, начав с месте, показанного на плане под №1217 218.

Место это находится на самом плато возвышенности, которая, сливаясь в одну общую нагорную поверхность, тянется довольно крутым скатом до самой Кирилловской улицы, возвышаясь над ней в роде отдельного мыса.

Избранное нами место составляло часть одной стенок прорезанной через него дороги, при прокладке которой и были обнаружены находящиеся в земле глиняные черепки;

Хвойка приводит следующий план местности (в лучшем качестве у меня нет), где цифрами археолог обозначил места раскопов.

#% Иг МАИ*

*',.1' f > *

л'.*-*;

■і»—.'.'-*. k;

Хвойка продолжает:

здесь же была найдена весьма интересная статуэтка из темно-красной глины, представляющая собой женскую фигуру, лицо которой имело вид треугольника, а крючковатый нос и большие, близко поставленные глаза придавали все физиономии сходство с собой (табл. XX, №5)

В скане, который мне доступен, таблица XX отсутствует, поэтому картинку разместить не могу. Хвойка дальше пишет, что продолжая там рыть, на глубине 35 сантиметров стал находить черепки. Еще через 55 сантиметров он откопал большой очаг, дном уходящий в лёсс. В очаге была зола, черепки разбитых сосудов, угли, речные ракушки Unio pictorum и Anodonta cygnaea, причем, как рассказывает Хвойка:

Большая часть найденных черепков отличалась чрезвычайно изящной выделкой; независимо от тонкости и нежности глины, по выделке и составу приближающейся к греческой терракоте, поверхность их была очень искусно приглажена и расписана темнокоричневыми разводами

Несмотря на все это, найденные черепки не внушали никого сомнения в том, что они были сделаны без помощи гончарного круга, прямо от руки. Из числа этих черепков нас более всего поразила часть сосуда, наполненного невскрытыми ракушками; поверхность его была покрыта по оранжево-желтому фону темно-коричневым орнаментом из волнообразных линий и треугольников. Из числа других черепков и частей разбитых сосудов в особенности выдавались или украшенные разного вида ушками и выпуклостями, или имеющие донышко на трех и более ножках, или же те, края которых были косо срезаны, а также имеющие настолько сглаженную поверхность, что они казались как будто покрытыми лаком.

Кроме черепков, между ракушками, комками обожженной глины, разбитыми костями животных, птиц и рыб мы нашли два довольно больших и прекрасно отделанных кремневых ножа и несколько кремневых предметов, а также несколько камней со следами обработки и часть фигурки из черной глины, изображающую человеческую голову с обозначением на ней глаз и сильно загнутого носа, без всяких признаков рта.

В золе кострища мы нашли несколько шишкообразных лепешек, подобных найденным в предыдущих раскопках, и, как и те, служивших вероятно пищей жившего здесь человека.

Измерить все занятое описанное предметами пространство нам не удалось, так как почти половина исследуемого нами места была уничтожена при проведении чрез него дороги, для которой потребовалась съемка земли более чем на 2 1/2 м., но уцелевшая его часть в самом широком месте (считая и уступ вокруг ямы с очагом, где было найдено много предметов) имела около 4 м.

Хвойка продолжил копать в окрестностях. Ему попадались другие очаги, закопченные остатки печей для приготовления пищи, полуземлянки в лёссе, черепки, глиняные прясла, щиты пресноводной черепахи, обломки кремневых ножей, кремневые наконечники стрел, некие предметы хорошей отделки «из костей птиц, рыб и четвероногих животных; лучшими представителями последних могут служить предметы из клыков кабана». Всё это лежало в «смеси ракушек, костей животных и

птиц и костей и чешуи рыбы» - стало быть, в бытовом мусоре.

В раскопе номер 4, который оказался уже разрыт генералом Багговутом, Хвойка отыскал, помимо черепков и кремневых орудий, «небольшое полукруглое сооружение из выжженной докрасна глины, поверхность которого была окрашена белой краской и, несмотря на повреждения во многих местах, была заметно и очень хорошо сглажена».

Позже Хвойка назвал культуру, оставившую эти предметы, «культурой В», относя ее к каменному веку. Хвойка выделял также «культуру А» медной эпохи. Обе культуры сейчас совмещают, именуя «трипольской».

Впервые столкнувшись с культурой В в усадьбе Светослав-ского, Хвойка затем отыскивал её следы при раскопках в селах Жуковцы (около Триполья), Халепье, Стайки, Погребы под Киевом.

Но я начал эту главу с художника, его же работами и хочу её завершить. Снова узнаваемые отроги Кирилловских высот, только нет уже ни лошадей, ни сена, ни деревянных заборов.

А вот картина начала 20 века, «Дом художника». Наверное такой знали ее ученики Светославского и гости, тот же Васнецов. Глядя на полотно кажется, что пахнет цветами.

И работа «Осень. К концу дня». Я не пойму ракурс. Предложу две трактовки. Первая, упрощенная - что мы находимся лицом к Кирилловским высотам, и тогда за спиной у нас будет Кирилловская улица. Другая - на заднем плане отрог горы, а мы стоим на гати или мосту через овраг, и за нашей спиной - второй берег оврага (другой отрог), и Кирилловская улица

будет по левую руку. Последнее кажется мне вероятнее.

Последний аккорд. Над местом, где была усадьба художника, нынче проложен переулок Шишкинский.

В начале 21 века здесь умирали старые дома, а их развалины догнивали под дождями и зарастали бурьяном. Я сфотографировал Шишкинский в 2005-м, а спустя десять лет по левую сторону начали возводить жилой комплекс Нагорный. Переулок, плотно застроенный коттеджами и многоэтажками, сейчас уже ничем не отличается от обычного, переделанного под терема богачей, новокиевского частного сектора. Хотя и в 2014 году сохранилась пара пустырей - прежних частных усадеб - и два-три старых домика. Двухтрубный под номером 10 вы увидите на третьем снимке. Он как стоял облупленный, с дранкой наружу, так и стоит.

К чему я заговорил о Шишкинском переулке? А если бы те, кто дают имена улицам, знали и других художников, кроме Шишкина, творчество которого я очень уважаю, то не отнимали бы у переулка прежнее название. А может, дело сложнее.

Как мы знаем по воспоминаниям сына Васнецова, он ходил с отцом в гости на «гору Светославского». Так слыла местность сия.

На стыке 19 и 20 веков, здесь возник Святославский переулок219. Разница в одну букву незначительна, а по справочникам тех лет видно, что фамилию художника и его брата писали то через «е», то через «я». Переулок нарекли именно по близлежащей усадьбе Светославских. Не зная этого, в справочниках нынче привязывают князя Святослава, ну да справочникам простительно. А вот кто в 1939 году вздумал память одного художника вытеснить памятью другого, неведомо. Этот неизвестный и дал переулку новое имя - Шишкинский. Хорошо хоть не в свою честь!

Я поначалу думал - это по незнанию переименовали. Но слишком уж явным кажется замена фамилий Светославского - большого художника-пейзажиста на Шишкина, большого художника-пейзажиста! В том же 39-м близлежащие улицы тоже переименовали - появился переулок Репина, и улица Тропинина. Но Репин и Тропинин - не пейзажисты!

Значит, возможен злой умысел - кто-то разбирался хотя бы в жанрах живописи и нарочно вытравил фамилию Светославского.

В этих же краях жил на склоне лет, переехав с Гоголевской, и другой известный пейзажист, Николай Корнилович Пимоненко - не хочу быть голословным, но забыл, на какой улице. Быть может, Нагорная или Овручская.

Пимоненко и Светославский пересекались не только как художники-передвижники. Оба в свое время сватались к Саше Орловской, дочери профессора живописи Владимира Орловского. Светославский и Пимоненко были у него в Питере учениками. И вот Орловский поселился в Киеве. Пимоненко со Светославским стали ходить к нему в гости, подружились, пользовались его библиотекой и оба влюбились в Сашу. Светославский признался ей в любви, но Саша ответила, что ее сердце уже занято - Николаем Пимоненко. Николай женил-ся на ней и они вместе прожили 20 лет в усадьбе того же Орловского, на улице Гоголевской.

Картины самого Орловского мы уже обсуждали в главе о Почайне, на их примере хорошо видно устье этой реки до его расширения Гаванью. Добротные полотна Орловского можно рассматривать часами, подпитываясь впечатлениями.

В 2015 году по улице Фрунзе, вдоль склонов, начиная от Смородинского спуска и до пересечения Фрунзе с улицей Нахимова, нет никаких зданий, кроме трансформаторной подстанции РП-13 (Фрунзе, 83), и хозяйственного с виду строения, за бетонной оградой, под нумером 73-А. За ним начинается полукруглый овраг между мысом Смородинского спуска и другим отрогом, что граничит с яром в усадьбе Светослав-ского. Дно оврага укреплено и приводит к забору частного дома.

На приведенном в этой главе аэрофотоснимке этот овраг находится в левой части красного квадрата, образуя, при виде сверху, как бы половину круга или монеты.

По сведениям [74] археолога Ивана Иванцова (1904-1941), в 1937 году, по адресу Фрунзе, 75 (полагаю, на отрезке от нынешних 73-А и 83, промеж Смородинским спуском и упомянутым оврагом) у подножия холма раскопали220 площадку 5х5,5 метров со следами массового трупосожжения. Слой останков составил около метра - по прикидкам ученых, тут спалили несколько сотен людей. Нижние слои, в отличие от верхних, не перегорели полностью. Некоторые скелеты лежали группами. Среди костей нашли обломки стеклянных браслетов, каменные крестики, бусины, посуду. По предметам археологи установили датировку 11-13 веков, но верно ли? Во всяком случае, дело очень давнее.

Что послужило причиной стольких смертей? Почему тела сжигались, и почему именно здесь? Как это - сжечь на небольшой площадке сотни людей? Все сразу они бы не поместились на 27,5 квадратных метрах. Значит, трупы сжигались не одновременно. Быть может эти сожжения происходили на большом отрезке времени. Христиане (а на принадлежность к этой вере будто указывают крестики, стало быть по крайней мере часть покойных была христианами) хоронили своих, закапывая в землю. Погибшие от мора не были исключениями - вспомним, почему стала кладбищем Щекавица. Да и не все язычники совершали трупосожжение умерших, тоже хоронили в гробах.

А тут - площадка, где преданы огню сотни тел.

Светославский жил совсем рядом, а Хвойка - всего в двух сотнях метров. Между домом Хвойки и усадьбой Светославско-го - начало дороги, ведущей к логову Змиеву. Смородинский спуск.

Часть III Логово змия