Аскольдова могила

Глава 1

Аскольдова могила

Прежде писали - «на живописных склонах Днепра», ныне это звучит натянуто. Тогда просто, на склонах Днепра есть место, именуемое Аскольдовой могилой. Под нею обычно понимают храм с ротондой:

Штернберг Василий Иванович, Аскольдова могила, 1837.

Раньше на месте этой кладбищенской церкви стояла другая, деревянная. В 1810 году её заменили новой, каменной, но тоже святого Николая. Круглая, с колоннами, по проекту архитектора Меленского она была возведена средствами воронежского городского главы Самуила Никитича Мещерякова в память своей усопшей о 1808 году в Киеве жены Александры, которая была тут же, на Аскольдовой могиле, погребена. Кладбище упразднили в 1840 году, впрочем без разрушения, да и хоронить продолжали понемногу.

Тарас Шевченко, Аскольдова могила, 1846, сепия, акварель.

В новой церкви было два яруса - наземный и подземный, что служил для захоронений, в частности людей, чьими денежными стараниями церковь возводили и обустраивали. В 1840-х храму грозила гибель, место его вовсе хотели срыть - приближался прокладываемый Николаевский спуск. Уже тогда для устранения неугодных строений использовали предлог - объект в аварийном состоянии, ценности не представляет - и церковь собирались снести именно под таким соусом. Но царь Николай I, заботящийся более о довольной жизни зданий, нежели поэтов, предотвратил разрушение фразой, написанной на бронзовой доске внутри церкви: «Ничуть падением не грозит - немного нужно поправки и церковь должна стоять». Это был ответ инженерам, которые из-за трещины на стенах предлагали разобрать всё.

В 19 веке над западными дверьми была надпись: «На сем месте тайно церковь существовала устроенная христианами от Андрея Первозваннаго апостола просвещенными». Что послужило основанием к надписи и стоит ли доверять ей, неведомо.

Дореволюционная открытка.

В 1935 году кладбище, насчитывающее около двух тысяч могил, уничтожили. Часть известных захоронений перенесли на другие кладбища. Например, прах летчиков-асов Нестерова и Крутня теперь покоится на Лукьяновском. А вот куда девали кости Меринга, Соловцова и тысяч других? Подозреваю, их оставили в земле, снеся надгробия. Вокруг церкви обустроили парк. Живые люди отличаются от покойников проявлением деятельности в нашем мире. Деятельность имеет два противоположных направления - создание и разрушение.

Особо старался в разорении киевских кладбищ Владимир Затонский, работая в 1922-1924 и 1933-1938 годах народным комиссаром просвещения УССР. Щекавицкое, часть Байкового, кладбище на Замковой, Кирилловское и так далее. Вот распоряжение председателю Киевского горсовета Александру Гинзбургу:

По моему поручению комиссия археологов и художников осмотрела Аскольдову могилу. Как мы с вами условились, Аскольдову могилу как кладбище нужно ликвидировать, церковь - закрыть. Надгробные памятники использовать как материал для строительства и оформления парков и т.д. Одно лишь замечание - желательно, чтобы мрамор в больших кусках был использован как материал для скульптуры, а то, к примеру, не могли до последнего времени найти куска белого мрамора, чтоб заказать бюсты вождей революции. 3.XI.1934. Подпись.

И мрамор таки передали - студентам Художественного института, а металлические ограды отправили в металлолом.

Буйноволосый сын волостного писаря из села Лысец, Подольской губернии, лучше бы Затонский оставался преподавателем физической химии в Политехе, или, как в юношестве, прыгал бы с места на стол, нежели войдя во власть подписывал смертные приговоры древним кладбищам и соборам. Но и ему, верному ленинцу, был вынесен приговор в 1938-м. А всего четыре года до того, на Затонского обрушилась лавина писем по поводу предстоящего сноса Михайловского собора. Ведь в Киеве, в рамках сооружения правительственного центра, после проведения конкурса, задумали вот что - два одинаковых здания со стометровым памятником Ленину точно над Боричевым увозом.

Проект Иосифа Лангбарда - вид со стороны Михайловской площади.

Проект Иосифа Лангбарда - вид со стороны Днепра.

Из задуманного построили лишь здание ЦК КП(б)У слева (теперь там МИД), однако под проект снесли и Михайловский собор, где хотели возвести здание Совнаркома.

И вот 1934 год, еще не приступали. Академик Затонский пишет 11 июня Письменному, члену созданной для сноса комиссии[70]:

Т. Письменный! ІІо поводу Михайловского собора любители старья подымают шум, будто там на стенках (частью на виду, частью в замазанном виде под слоем штукатурки) имеются картины (мозаика, фрески). Я направил в Киев нашего заведывающе-го Музейным отделом т. Макаревича с тем, чтобы он без шуму организовал обследование, поковырял где надо стенки и т.п. Это придется делать с привлечением кое-кого из спецов. Заодно они должны прикинуть, каким образом производить съемку стенной живописи, которая действительно представляет художественно-историческую ценность.

Музейщики301 будут, разумеется, тянуть волынку.

В этом деле в дальнейшем нам придется разбирать-

ся вместе с Всеволодом Аполлоновичем302. Сейчас Вы примите участие в том, что поручено предварительно подработать т. Макаревичу.

В частности, т. Чердак может быть полезен по части подбора и характеристики подходящих ученых спецов.

«Любители старья» - ученые, да и просто неравнодушные люди из Москвы и Ленинграда, возмутившиеся грядущим сносом собора. Феликс Кон, заведующий музейным отделом Наркомпроса РСФСР, вступил с Затонским в переписку и предлагал сохранить храм. Затонский же соглашался только на снятие фресок, и очень с этим спешил. Строительство тормозят!

13 июня Затонский написал в Москву, Бродскому - президенту Академии Художеств. Просил выслать специалистов для снятия фресок. И в тот же день, Затонский в письме к Кону сетовал, что московские специалисты - не помогают. Они еще не прибыли, Бродский еще не читал письмо киевского академика, но зловредные москвичи уже не помогают!

Имею из Киева сведения, что уважаемые специалисты из Художественной Академии не помогают в организации снятия фресок и мозаик с Киевского Михаиловского собора, а наоборот затягивают дело...

Тем временем ученые любители старья всячески добиваются, как это Вы знаете из писем, которые Вы же мне переслали, сохранения собора в целости. Поскольку Вы этим делом интересуетесь, сообщаю, что вопрос о сносе собора решен. Может идти лишь речь о снятии мозаик и фресок. Чем дольше будут канителить, тем меньше останется времени для этой сложной операции. Может кончится тем, что придется ограничиться лишь фотосъемками. Виноваты будут сами старьевщики. Ежели этим по-прежнему интересуетесь, нажмите на Академию Художеств, разъяснив им положение дела.

«Любители старья», «старьевщики». Как горько повезло Киеву.

Трехсвятительскую церковь, что неподалеку венчала Перунов холм, Затонский снес, по его выражению, «без канители». При нем же, один за другим, уничтожили другие древности

- колокольню Кирилловской церкви, церковь Петра и Павла (бывшая доминиканская катедра), Николаевский Слупский монастырь (теперь там Дом пионеров, рядом с площадью Славы), Братский монастырь, Успенский собор на Подоле (его потом возродили и утверждают, что это «Пирогоща»), Рождественскую церковь на Почтовой площади, Николы Доброго.

Затонского увековечивали еще прижизненно в названиях улиц, потом, как водится, улицы переименовывали, но посмертная реабилитация и восстановление в партии, при Хрущеве, дало имени новую жизнь - улицы имени, учреждения имени... В Киеве до 1991 года была улица Затонского (теперь Михаила Донца), висят мемориальные доски на главном корпусе Политеха и на стене Гуманитарного корпуса универа Шевченко. Забыли на здании Верховного совета соорудить

- там стоял особняк, где жил Постышев, а во дворе флигель занимал Затонский. Не так уж далеко от Николаевского монастыря и Аскольдовой могилы.

Советские граждане помнят там колоннаду на крыше церкви, как бы второй наземный этаж - её надстроили в том же 1935 году и в здании разместился ресторан, а потом оно использовалось как парковый павильон, например для проведения выставок.

Бывший член академии наук УССР, Микорский в эмиграции выпустил работу «Разрушение культурно-исторических памятников в Киеве в 1934-1936 годах»[70], где пишет:

[...] приходилось слышать, что на Аскольдовой могиле под ротондальной часовней был обнаружен склеп. Свод был пробит, и в склепе была якобы найдена каменная гробница со скелетом. Трудно сказать, была ли это та гробница, которая приписывалась князю Аскольду, или какая-либо иная.

Но мы знаем, что подземный этаж в 19 веке служил для погребения людей, пожертвовавшим церкви немалые деньги. Идет ли речь об одном и том же помещении?

Во время Великой Отечественной войны местность опять стала кладбищем. До сорок четвертого года там немцы хоронили своих, а затем наши - солдат Красной армии, погибших при освобождении Киева. В 1957 году эти, отечественные захоронения были перенесены в Парк Вечной Славы, туда, где мемориал с Вечным огнем.

В 1992-м церковь отдали Украинской Греко-Католической Церкви, а в 1997 или 98 году верхнюю колоннаду сняли. Относительно недавно около церкви приладили табличку, мол, тут - памятник археологии «Культурный слой села Угорское», датированный 10-13 веками. Но летописи молчат о таком селе.

А еще в статьях любят писать, что-де около Аскольдовой могилы, в 1853 году в «во время археологических раскопок» нашли религиозную пещеру с фресками, и что это там постриглась в монахини мать Феодосия Печерского. Ошибка на ошибке.

Пещеру отрыли, в самом деле, 25 мая 1853 года, когда прокладывали дорогу к Цепному мосту - но гораздо южнее Аскольдовой могилы. Под Берестовым начали срывать отвесный холм, мешавший дороге (известной теперь как Днепровский спуск) - и при разрушении склона нашли пещеру. Более чем подробно её положение дает Каманин в книге «Зверинецкие пещеры». Некоторые исследователи считают пещеру возле спуска той самой варяжской пещерой, которую «обрёл» Антоний, придя на Берестове.

Каманин называл открытую пещеру Никольской (отмечая её сходство со Зверинецкими пещерами в устройстве), За-кревский - «Ивановой пещерой и Цепного моста», Срезневский - «пещерой Ивана-Грешника и Феофила», Антонович -«пещерой у Цепного моста». В 1840-х её, во время ремонта крепости, тоже откапывали, а потом засыпали. В 1853 году пещеру осмотрела ученая комиссия, зарисовали надписи на стенах: «Ивано, грешный, седе жил есть», «Иванов гроб печерника», «Господи, помози рабу своему Феодосеви и Феофилови. Аминь», «Многа лета».

Найдены изображения крестов, лика некоего святого - решили, что это Николай-чудотворец. Деревянная доска, возможно от гроба «Ивано», ибо на ней была надпись: «Ивано» и шестиконечный крест. Каманин предположил, что именно в эту пещеру удалялся Феодосий Печерский по время Великого поста.

В печать попало несколько статей, и - всё, след теряется. Пещеру засыпали в том же году.

Сотрудники Лавры под Варяжскими пещерами подразумевают закрытые (обосновывая, что там опасно, всё может обвалиться) пещеры под нынешним Ландшафтным парком, в районе Певческого поля. Через вход, что находится в самой Лавре, в западной части подземной Благовещенской церкви на Дальних пещерах, можно попасть в коридор длиной более ста метров, с пятью - а по другим данным, девятью - боковыми коридорами, кельей и нишами. Коридоры имеют два метра в высоту (кельи ниже, там только согнувшись можно) и довольно широки - «два человека могут разойтись». Связаны ли они с пещерой «у Цепного моста», я не знаю.

Любопытно также свидетельство Павла Алеппского за 1654 год, о пещерах в Лавре: «Эти пещеры представляют норы и келлейки, не вмещающие даже и ребенка: как же они могли вмещать кого-либо из угодников?» - быть может, ему показывали какие-то и другие пещеры в Лавре, меньше тех, куда пускают нынче? Не в них ли покоились «нетленные младенцы», упомянутые в Патерике Печерском? И священник Иоанн Лукьянов, в 1701 году посетивший лаврские пещеры, писал: «Видехом и младенцев нетленных лежащих».

Вернемся к Аскольдовой могиле. Поблизости под землей находится обширный комплекс дренажно-штольных систем для отвода грунтовых вод, известный среди диггеров как «Ас-кольдовка». Холм изрыт изрядно - интересно, проводились ли при этом археологические исследования?

Считается, что на месте Аскольдовой могилы похоронен Оскольд, он же Аскольд. Его с соратником Диром часто величают князьями, хотя оба деятеля были убиты именно по обвинению, что не княжеского роду, а в Киеве княжат! Многие списки упорно отрицают их княжеское происхождение.

В большинстве известных источников, Оскольд всегда соседствует с Диром. Оба одновременно правили Киевом. С давних времен могила Оскольда якобы известна, а могила Дира затерялась. Пишу «якобы» вот почему. Языческая могила Оскольда - это курган. А покажите мне там, на склонах Днепра под дворцом пионеров, хоть один курган! В обозримом прошлом есть только церковь в урочище Аскольдова могила, и церковь эта по летописному преданию стоит на месте кургана или поблизости.

Кто такие Оскольд и Дир? У Нестора хрестоматийного про них сказано - были «мужами знаменитыми» при Рюрике, а согласно некоторым спискам - мужами у Вещего Олега, или вообще сами по себе. Варяги. Или не Варяги, а племянники Кия, которые допекли всех так, что пришлось призывать Варягов на княжение. В одном списке Оскольд и Дир убивают Кия, Хорива и Щека. Сплошные противоречия! Гиляров выписывает[61, стр. 114] очередных «новгородцев» с их настойчивым стремлением сделать Кия и род его если не разбойниками из Новгорода, то новгородскими посадниками:

посадниками Новагорода страна та управлялась, дондеже во Кривичах и Древлянах по некоем их князе, имянем Кия, от него же и град создан бысть Киев, обладаху племянники его Осколд и Дир и насиловаху Словяном, иже в Великом Новограде.

По более известным спискам, Оскольд и Дир отпросились у Рюрика, «с родом своим» идти к Цареграду, от Смоленска вдоль течения Днепра. Добрались до Киева, спрашивают у населения: «Чей есть град сей»? В ответ местные, будто справочное бюро: «Были три брата, Кий, Щек и Хорив, которые построили град сей и померли давно, ныне владеют нами Казары, им дань платим».

Каким образом Оскольд и Дир вывели Киев из подданства Козарам, летопись умалчивает. Будто не было ни дани Коза-рам, ни местной власти.

Оскольд и Дир спокойно оседают в Киеве, «умножают Варягов» и правят окрестными землями, воюя с Древлянами и Угличами. Болгары (балканские или волжские?) убивают сына Оскольда.

Сейчас мы вступим в мутные воды датировок, где дно, основа, сокрыта от глаз, и приходится шарить ногой, натыкаясь на подводные ямы. Если вы легкомысленно читаете эту книгу случайным образом, вернитесь почти в самое начало, к главе «Летописание и летосчисление», где я подробно объясняю, почему не доверяю летописным датам, как устроен счет годам в летописях и как этот счет отличается от списка к списку.

Общепринятая датировка - средство для убаюкивания совести науки. Далее я буду, однако, использовать «научные» даты, чтобы проявить возникающие при этом нелепости. Да и чертовски привычно видеть исторические сведения с четкой привязкой к годичной шкале.

В 866 (6374) году, по летописям, Оскольд и Дир скопив силы идут войной на Греков, на Царьград. Плывут морем. Дошедшая до нас Повесть временных лет именует Оскольда и Дира, и войско их - Русью, подчеркивая родство с народом Рюрика и Вещего Олега. Между тем Кий, Хорив и Щек, по Нестору - Поляне, не Русь. Но кое-какие списки говорят про поход Оскольда на Царьград: «Оскольд с Поляне».

Заметим также, что если Кия в Царьграде принимали с великой честью и кажется мирно, то Оскольд с Диром не поддерживают с Византией дружеских отношений, идут войной.

Правитель Царьграда, Михаил - или, как его величает история, император Византийский Михаил III (842-867) - прославился устроением на пирах соревнований пердунов. Но в то время сражался с Сарацинами, был вне своих владений. И покуда спешно возвращался, Оскольд и Дир устроили бойню около Царьграда, порешили множество Греков-христиан, и затем осадили город двумя сотнями лодей.

Михаил вернулся, с трудом пробился в город, и купно с патриархом Фотием исправил положение - пошел в церковь святой Богородицы во Лахернах, молился ночь напролет, затем взял ризу Богородицы и отнес в пролив, где оную ризу омочил в воду. Поднялась буря, разбившая многие русские корабли. Таким образом плавучее войско Русов было повержено.

В отличие от Нестора, сам Фотий рассказывает об этом с меньшей склонностью к чудесам. Сохранились тексты его гомилий (проповедей), писанных для жителей Константинополя во время осады и чуть погодя. Точной датировки нет. Ученые относят эти проповеди ко времени первого патриаршества Фотия (858-867 годы), а согласуясь с нашей летописью, к 860 году - хотя, есть ли основания для такого согласования? Вот что Фотий говорит во второй гомилии и немало удивляется, почему осаждавшие вдруг отказались от попыток взять город[10, часть 2, стр. 430-443]:

Ибо как только облачение Девы обошло стены, варвары, отказавшись от осады, снялись с лагеря, и мы были искуплены от предстоящего плена и удостоились нежданного спасения... Неожиданным ока-

залось нашествие врагов - нечаянным явилось и отступление их...

и

О, как же все тогда расстроилось, и город едва так сказать, не был поднят на копье! Когда легко было взять его, а жителям невозможно защищаться, то очевидно, от воли неприятеля зависело - пострадать ему или не пострадать... Спасение города находилось в руках врагов и сохранение его зависело от их великодушия... город не взят по их милости и присоединенное к страданию бесславие от этого великодушия усиливает болезненное чувство пленения.

Впрочем, Фотий не называет имен военачальников нападавших, ни даже самого народа. Кем они были - Русами ли? Нет, он пишет просто о северных варварах. Русы же появляются в «Окружном послании» патриарха Фотия восточным патриаршим престолам, посвященному созыву Собора в Константинополе 867 года:

Ибо не только этот народ переменил прежнее нечестие на веру во Христа, но и даже для многих многократно знаменитый и всех оставляющий позади в свирепости и кровопролитии, тот самый так называемый народ Рос - те, кто, поработив живших окрест них и оттого чрезмерно возгордившись, подняли руки на саму Ромейскую державу!303 Но ныне, однако, и они переменили языческую и безбожную веру, в которой пребывали прежде, на чистую и неподдельную религию христиан, сами себя с любовью! поставив в положение подданных и гостеприимцев вместо недавнего против нас грабежа и великого дерзновения. И при этом столь воспламенило их страстное стремление и рвение к вере (вновь восклицает Павел: Благословен Бог во веки! (ср. 2 Кор 1:3; 11:31; Еф 1:3)), что приняли они у себя епископа и пастыря и с великим усердием и старанием встречают христианские обряды.