ПЕЧЕРСК
на грамоту великого князя Мстислава Володимировича и его сына Всеволода Мстиславича, удельного князя Новгородского, пожалованную новгородскому Юрьеву монастырю
Не много дошло до нас подлинников древнейших письмен наших; но не нам одним сия участь: едкость времени, пожары, войны, разорения, а еще более невежество по всей Европе также истребили весьма многие первоначальные книжные и дипломатические памятники. Правда, есть по некоторым местам книги, коим приписывается глубочайшая древность, однако ж без достаточных доказательств К А из дипломатических остатков, по замечанию Гаттерера, нигде в Европе нет грамот старее V века, и даже из сего века не больше десятка, из VI в.— около двух десятков, из VII едва ли сколько-нибудь сотен, а из VIII —много, ежели 1000 со всех европейских государств собрать можно 302 303. По уверению Мабильо-на 304, не было нигде до X века и записных канцелярских книг сим грамотам; а прежде исхода XIII века, особливо в Германии, не слышно было и об архивах, соблюдавших списки сих грамот. Но наши летописи свидетельствуют, что еще в XI веке великий князь Ярослав I завел в Киево-Софийском соборе первую книжную библиотеку, где после хранились и княжеские договорные грамоты 305; а Константин Всеволодович, великий князь Ростовский, в начале XIII века первый собрал дела древних князей 306. Однако ж ни из первой, ни из другой библиотеки ничего до нас не дошло. Древнейшие подлинные книги XI века доныне нам известные две только, из коих первая, находящаяся в Императорской публичной С-Петербургской библиотеке, Евангелие, как из подписи писца самого явствует, писанное 1056 г неким Григорием, диаконом, для Остромира, сродника великого князя Изясла-ва; а другая, в Эрмитажной библиотеке Сборник, бывший некогда у князя Щарбатова и писанный в 1046-м или, правдоподобнее, в 1076-м году307. Из XII века известны только два Евангелия: первое писанное на пергаменте неким Алексою для новгородского князя Мстислава Владимировича до 1125 г,, а другое — хранящееся в московской Синодальной библиотеке, писанное 1144 г.308. Из подлинных древнейших дипломов или грамот мы еще меньше имеем остатков. А. Л. Шлецер говорит309, что Миллер до определения своего в Московский государственный архив один раз уверял его изустно, что древнейшая подлинная грамота, до тех пор отысканная, есть великого князя Андрея Боголюбского 1158 г. Но Стриттер, бывший его преемником при архиве, незадолго до своей смерти писал к нему же, Шлецеру, что ему никогда не попадалась столь древняя грамота, и что древнейшая им найденная, писанная на пергаменте, относится к 1262 году. Если сие справедливо, то теперь отыскалась древнейшая всех доселе известных подлинная грамота великого князя Мстислава (Феодора) Володимировича и сына его, новгородского удельного князя Всеволода (Гавриила) Мстисла-вича.
Вот ее текст.
«Се азъ мъсьтиславъ володимирь снъ държа роусьскоу землю въ своіе княжению повел ьлъ ксмь с~ ноу свокму всеволодоу штдати боунцЪ стмоу геюргиеви сь данию и съ вирами и съ вирами и съ продажами и веновотское даже который князь помокмъ княжений почьнетъ хотъти МТЪЯТИ оу стаго гешргия. а б^ъ буди за тЪмъ й стая б"* ца и тъ стый гесоргий оу него то (отимають. и ты игоумене исаию й вы братик донклЪже ся миръ състойтъ. молите ба за мя й за мої) дЪти. кто йзоадстанетъ въ манастыри. то вы гЬмъ дължни кете молити за ны б^а й при животЪ й въ съмърти. а- язъ далъ роукокГсвоюю, й о'~ сеньнюю полюднк даровъ-ною полътретиядесяте гривънъ с~тмоу же георги ев и. а се я всеволодъ далъ юемь блюдо серебрьно. въ л гр“"внъ серебра. ст~ моу же гемргие^ви вел1лъ ксмь бити въ ню на обЬдъ коли игоуменъ шбЪдаютъ. даже кто запъртитъ или тоу дань и се блюдо, да соудить юмоу б~ъ въ д~нь пришьствия свою-го и тъ с тыи и ге«ргии».
В сей грамоте наипаче заметить должно: 1) время ее, 2) некоторые невразумительные слова ее текста, 3) бумагу, на коей она написана, и чернила, 4) почерк и образец букв и правописания, а также строчные и надстрочные при буквах знаки, 5) признаки достоверности о дателс грамоты.
В древних наших грамотах, как и в иностранных, никогда не означалось времени. Но в сей грамоте можно определить оное вступлением князя Мстислава II Владимировича на великое Киевское княжение и кончиною его, а также княжением сына его Всеволода Мстиславича в Новгороде. Мстислав Владимирович, по свидетельству Новгородской летописи9, из удельных новгородских князей перешел в 6625 (1117J году на княжение в Белгородок, что близ Киева; а по смерти отца своего Владимира Всеволодовича Мономаха вступил на великое княжение Киевское в 6633, или 1125 году. Сын же его Всеволод Мстиславич по отъезде отца из Новгорода в 1117 г. принял удельное Новгородское княжение. Мстислав был великим князем Киевским до 1132 г. и в Киеве скончался апреля 14 сего же года, а сын его княжил в Новгороде до 1136 г., в коем он изгнан новгородцами за потерю сражения с суздальцами и ростовцами, и удалился в Киев к дяде своему великому князю Ярополку Владимировичу, который дал ему удел в Вышгороде, но вскоре псковичи приняли его к себе на княжение, на коем пробыв он только одно лето, во Пскове скончался 1138 г. февраля 11. Он причтен к святым под именем Гавриила, и мощи его почивают в псковском Троицком соборе под спудом, а при гробе его повешен его меч с надписью: «Honorem meum nemini dabo». Грамота же сия дана второму юрьевскому игумену Иеайе, который по кончине первого игумена Кириака, случившейся в 1128 г., вступил в начальство монастыря. Из всего этого можно заключить, что грамота писана между 1128 и 1132 гг.
Се азъ. Так начинаются почти все наши древние грамоты, жалованные на какие-нибудь преимущества или имения и вклады монастырям. Местоимение «азъ» ниже в сей грамоте писано «язъ» и «я». Следовательно, тогда все сии три выговоры были в употреблении. Но в грамотах княжеских
9 Летописец Новгор., изд. в Москве, 1781, стран. 11 и Никон., часть 2, стран. 52.
последовавших времен до половины XVII почти века писалось только «язъ».
Мъстиславъ Володимиръ сынъ великого князя Владимира Мономаха, скончавшегося в 1125 году. Он в родословных отличается от Мстислава, сына Владимира Святославича, князя Тмутараканского, именем Мстислава II.
Дьржа роуськоу землю еъ свою княжению. Следовательно, по вступлении уже на великокняжеский Киевский престол, т. е. после 1125 г. Русью особенно назывался Киев с около лежащими областями. Смотри Нестор, летоп. по Кенигсбергскому списку, стран. 271.
ПовелЫъ юсмь сноу своюмоу Всеволодоу отдати боунц-6. Последнего из сих слова буквы «боуи» так стерлись в подлиннике, что прочитать их ясно невозможно. Почтенный любитель наших древностей А. И. Ермолаев по долговременном внимании и рассматривании сего слова сквозь микроскоп полагает, что слово сие должно читать «БоуицЬ», и разумеет волость Буед, означенную в росписи новгородских пятин под числом 65 в Деревской пятине близ нынешнего города Холма в Псковской губернии 30. Но волость сия далека от новгородского Юрьева монастыря. Предположив даже вероятным сие чтение по сходству имен, гораздо удобнее разуметь здесь село Бунд или Бунду близ Новгорода, упоминаемое Татищевым под годом 1232 в его «Истории» !1.
Стмоу гешргиеви, монастырю святого Георгия, или Юрья, находящемуся в Новгороде при истоке реки Волхова из озера Ильменя. В грамотах вкладных монастырям обыкновенно вклады или даяния писались на имя того святого, чей был главный храм в монастыре. Монастырь сей, один из древнейших новгородских, по мнению Татищева, основан, якобы, еще Ярославом I (в крещении именовавшемся Георгием), а по мнению Миллера, якобы Мстиславом Владимировичем. Но в новгородских летописях приписывается сие сыну Мстиславу Всеволодовичу и юрьевскому первому игуме- 310 311 ну Кирияку в 1119 году 312. В Описании Юрьева монастыря, напечатанном в Истории Российской иерархии, кроме сей грамоты, помещены еще списки с двух грамот, данных от Всеволода сему монастырю, и притом сказано, что в монастыре было еще 4 грамоты князей Мстислава и Всеволода, но в 1620 г. увезены в Москву.
Съ данию и съ вирами и съ продажами. «Дань» и «продажа »—слова переводные с греческих среднего века «бооша» и «Ooofjitov», «tributum», или ближе с эллинского «6avos», «donum»; «6averov», «debitum foenus» и «Пробоев» «elar-gitio», «erogatio». А потому присвоены им и разные знаме-нования первоначальных греческих. Татищев полагает в древнем нашем наречии три значения названию дани, т. ел !) от подданных государю ежегодный установленный оклад или оброк, как сказано и в 72 статье Судебника царя Ивана Васильевича; 2) сбор с подданных же на какой-нибудь чрезвычайный расход, как Олег, переселясь в Киев, наложил ежегодную дань на некоторые подвластные себе народы для варягов; 3) плата ежегодная от одного народа другому, как, например: руси от чуди, веси, мерян и лроч., или коза-рам от полян, или от греков русским кораблям и городам по договору с Олегом313 314. Здесь, в грамоте Мстиславовой, слово «дань» имеет первое знаменование.
Под именем продажи, по толкованию издателей «Русской Правды», якобы собственно разумелась пеня, платимая князю с дел уголовных и исковых. Но из XI и следующих статей той же «Правды», кажется, видно, что под именем продажи разумелась и плата изувеченному или битому; а судьям за производство суда плата собственно называлась пошлиною и, после же в русских законах под именем продажи разумелись уже взятки 315.
Слово «вира» по толкованию издателей «Русской Правды» значит денежную пеню, законом положенную, вместо смертной казни за преступления, подлежащие смерти. Но собственнее сказать, под именем виры разумелась пеня за убийство, вместо равного отмщения убийце; а за малые увечья, побои и другие обиды пеня называлась продажею, как выше показано. Пеня вирная не только простиралась на убийцу вИ родственников его, но и на владельцев той земли, где найдено тело убиенного, буде убийца не отыщется. Впрочем, если отыскан, то сам ответствовал своею головою, ибо право мщения за смерть смертию и за всякую обиду равною обидою почитается естественным и самым древнейшим в законоположениях народов. Мы находим и в еврейских законах мщение за смерть смертию, за око оком, за зуб зубом и проч. Там же узаконено и ответствование владельцев земли за найденного на ней убитого. Заменение мщения платою есть уже умягчение строгости и охранение подданных от междоусобия, с намерением сберечь убийцу, яко члена общества, дабы не потерять двух за одного, безвозвратно погибшего. А распространение сей платы на сродников и владельцев той земли, на коей случилось смертоубийство и не отыскан убийца, есть мера гражданского благоустройства. Все сии законы совмещены в «Русской Правде» и были издревле у других европейских народов: германцев, саксонцев, кимвров, англов, скандинавов, богемцев и литовцев. В законах их, как и в нашей «Русской Правде», положена была разная оценка за голову разного состояния людей, Паллас заметил и у калмыков, что если там, где люди живут, на долине, или хотя бы в каком другом потаенном месте найдут убитого человека, или если кто сам упадет в вырытую яму и от падения умрет, то должны люди того места, где мертвый найден, или тот, кто упомянутую яму вырыл, оставшимся сродникам покойного дать в удовлетворение верблюда и девять скотин; если же нет людей вблизи живущих, а только несущаяся скотина, то из оной сродники могут сами взять . В России закон о правеже поголовных денег на убийцах или на тех, на чьих землях мертвые тела подняты будут, возобновлен был и новоуказною статьею 7198 (1690) года июля 12.
Откуда ближе заимствовали славяноруссы закон о вире, решительно не можно сказать; но то известно, что и до Ярославовой «Русской Правды» он был уже у славяноруссов. Ибо еще Владимир Великий в последние лета жизни своей при умножении разбоев по России отменил было его, установив вместо виры смертную казнь разбойникам; после же, кажется, согласился с них брать виру оружием, конями для своего войска. А Ярослав I в «Русской Правде» опять за убийство положил взаимное мщение от сродников убитого, 316 в недостатке же их — виру; но Ярославовы дети, паки отменив мщение, узаконили только виру 317.
Доселе также наверное не определено еще, из какого языка заимствовано славяноруссами слово «вира». Другие славянские племена, имевшие также вирный закон, называли оный не вирою, но, как, например, богемцы, главою и го-ловичеством, а поляки гловщизною и гловчизною. Есть название головничества вместо виры и в «Русской Правде». Толкователи оной вовсе опустили исследование о корне сего слова. Татищев (в «Лексиконе» своем) под словом «вира» понимает казну или сбор народный; а в «Истории» своей (часть I, стран. 220), производя от сарматского языка (не показав, однако ж, от какого слова), протолковал пошлиною или данью и сбором. Болтин, последуя ему (в ответе своем на письмо князя Щербатова, стран. 88), производит также от сарматского (чухонского) слова «vero», означающего подать. По Юслениеву словарю, изданному в Стокгольме 1745 года, на финском или чухонском языке «wero» точно значит подать, «werta» — возмездие, «wuorro» — наемная плата, «weri» — кровь, «werinen» — кровавый. По сравнительному словарю императрицы Екатерины II (изд. в С. П. Б., 1790 г.) «виръ» на венгерском, зырянском и вотяцком языках значит также кровь. А. Л. Шлецер в вышеупомянутой статье указал происхождение оного от старогерманского «wahr — geld» или «war — geld», которое в старых германских законах значило то же, что у нас «вира», т. е. пеню или плату за убитого человека. Аделунг в словаре своем (Лейпцигского издания 1790 г.) производит слово «war—geld» от старинного немецкого же слова «wdr» (с латинского «vir» — человек, муж и «geld» — плата, то есть, как бы плата за человека). А в санкт-петербургском его словаря издании 1798 г. «war —geld» протолковано просто «платою за убиение». По Троцеву лексикону (изд. лейпцигского 1800) «wehr — geld» значит: 1) «remunerate» — вознаграждение, 2) «pretium defensionis» — цена защиты. По словарю Герарда Воссия^е vitiis sermonis et glossema-tis Latinobarbaris, were» говаривалось сокращенно, вместо «weregeld», которое толкует он выкупом (pretium redem-tionis), a «wirgild», «widrigild» «wiregildus» «wirgildus» «werigeldus» (от немецкого «wehrgeld») изъясняет он взаимным примирением (reciprora composite) от старинного немецкого «wir» — паки, опять (ныне «wider») и «gild» или «geld» — цена, плата по суду за убиение человека или за другое какое преступление. По его же словарю «werra» — раздор, война (difsidium, bellum); оттуда произошло латиноварварское слово «guerra» и французское «guerre». По Дю-Канжеву словарю («Glofsarium ad scriptores mediae et infimae Latinitatis») «wera» — саксонское слово, значит человека, а с подразумеванием «Geld» значит цену за человека или за голову. В английских старых законах, говорит он, весьма часто употребляется слово «wera» в сем зна-меновании; также «plena wera», «dimidia wera» (полная вера, половинная вера), там же «werelada» — значит закон веры. По Линдеву словарю славянских наречий (том 6) «wargielb, «wergielb (от немецкого «wahrgeld» и средних веков латинского «verigeldum») производятся также от древнего слова «war» — муж, человек, и значили вознаграждение за убыток, рану, увечье человека или животного и за убиение нечаянное. По богемски, словацки и карниоль-ски «wira», «vira», по боснийски «virra», «vierra», по вин-денски, кроатски и сорабски «wera», по рагузински «vjer-га» то же значит, что по российски вера (fides). В древнейших северных языках, по замечанию Линде, «wara» значило смотреть, беречь; «warta» — караул.
Из сравнения сих слов и знаменований их можно заключить правдоподобно, что коренное произношение «виры» было «вера», от старосаксонского или от финского языка. Так точно и в наших летописях последовавших времен и во всех почти льготных и несудимых грамотах, даванных от великих князей и царей, вместо «виры» писалась уже «вера». А поелику в Судебнике царя Ивана Васильевича на место судебных поединков или самоуправного мщения уставлена присяга крестным целованием, то не от виры ли в последовавших узаконениях и в самом Уложении царя Алексея Михайловича присяга названа верою? Впрочем, слово сие ныне вышло уже из русского языка; осталось оно только в простонародном употреблении еще у малороссиян, у коих «вирутный злодей» значит явный, обличенный вор, разбойник.
И вено вотское. Слова сии после слова «продажами» написаны наверху между строками другою рукою и мельчайшими бувами, кои трудно и прочитать. Но разобранием оных обязаны мы также А. И. Ермолаеву.Отменные чернила и почерк сих слов доказывают, что они приписаны после написания уже грамоты. Предположив же сие чтение верным, остается отгадать смысл оного. «Вено», как известно, значит приданное, иногда от жениха невесте или родителям ее, а иногда от них жениху даванное. То и другое у предков наших бывало1*. «Вотское» — есть прозвание одной из пяти Новгородских пятин или пяти округов, на кои разделялась вся Новгородская область. Пятина Вотская простиралась от всего течения Волхова к северу с одной стороны до Невы и до границ Эстляндии, а с другой — до пределов Финляндии. Она так названа от народа вотов, живших по рекам Неве и Ижоре 318 319, или от близости к воде.
Князь Мстислав Владимирович по кончине первой своей супруги Христины (дочери новгородского посадника, преставившейся в Новгороде 1120 г.) бракосочетался в Киеве с дочерью новгородского же умершего посадника Димитрия За-видовича именем Любовию в 6630 (1122) году320. Из чего можно заключить, что или он по случаю вдовства своего им дал какие-нибудь поместья в Вотской пятине, или за которую-нибудь из них получил в приданое и после уступил оное Юрьеву монастырю.
Даже который князь по мокмъ княжении почьнетъ хотіти сатъяти оу стго гесоргія. Кажется, здесь слово «даже» употреблено вместо «да аже» или «да еще», так как в Новгородской летописи «даче меду мало» вместо «да аще меду ма-ло» 321.
А б~ ъ боуди за тЬмъ и стая бца и тъ стый гемргій оу него то оутъимаютъ. «Бог за тем» и проч., т. е. гонитель и от-мститель ему. Такие заклинания обыкновенны в древних наших и гораздо умереннее и благопристойнее, нежели в некоторых иностранных, грамотах и даже иногда в конце рукописных книг.
И ты йгоумене исаию й вы братик. Здесь имя игумена почти изгладилось, но можно дополнить оное догадкою. По списку настоятелей Юрьева монастыря первым игуменом оного значится Кириак, поставленный в сей чин 1119 г.
и в 1128 г. скончавшийся, а второй по нему Исаия. Из сего можно заключить, что здесь долженствовало стоять имя Исаии.
Домела же миръ състойтъ. молите б~а за мя й за моЪ д'бти. То есть, пока мир стоит или пребудет и проч.
Кто ся изо(останетъ въ монастыри, то вы тъмъ дъл^жни юсте молити за ны 6а и при животтб и въ съмърти. Т. е., кто останется жив в монастыре, обязан молиться за нас — и за живых, и за мертвых^
А язъ далъ роукою своієїє. Для объяснений сей речи может служить Мабильоново замечание 322. Те, говорит он, которые нс подписывали грамот своею рукою и крестов собственноручно не приписывали, в подтверждение писцовой подписи дотрагивались до грамоты рукою. Может быть, сие же здесь означают и слова Мстиславовы: «...дал рукою своею».
Я осеньюf€ полюдию даровьною. Из самых слов сих заключить можно, что осенью, вероятно, после сжатия хлеба и покосов от поселян подносим был подарок владельцу или волостелю хлебом либо скотом, или деньгами.
Полътретиядесяте гривънъ стмоу же ге<лргіеви. То есть —двадцать пять гривен Юрьеву монастырю. Какой цены гривну здесь разуметь должно, неизвестно. Толкователи «Русской Правды» оценивают древнейшую новгородскую гривну в 96 золотников серебра или в полный фунт; а во времена Владимира Мономаха, отца Мстиславова, в такой серебряной гривне считалось уже семь с половиною гривен кунами 323. По замечанию г. Ермолаева в гривне было 50 кун или резаней. Но 30 фунтов серебра для блюда, назначенного быть при столе монастырском, кажется, много.
А се я Всеволодъ далъ юсъ блюдо сереберьно въ 30 грвнъ серебра стмоу же Гетргіеви. Сей прибавок к Мстиславовой грамоте от Всеволода, как видно из сплошного письма и одинаких чернил и почерка, писан в одно время с предыдущим.
Вел'блъ юсмь бити &ъ ню нашбіїд$ коли Йгоуменъ шб$да-ютъ. Для объяснения сего места надлежит заметить, что в общежительных монастырях и ныне при общей трапезе настоятеля с братией, когда следует переменять, снимать и переносить кушанье, то настоятель стучит чем-нибудь в предстоящее пред ним блюдо или чашу с питьем либо в колокольчик. Одна таковая настоятельская трапезная медная чаша, наподобие церковного потира, есть в ризнице новгородского Софийского собора. Сей обычай звонить за столом для перемены кушанья, дабы только не нарушить безмолвия в монашеских общежитиях, есть весьма древний; об оном упоминает еще Кассиан, писатель V века, в книге своей «De institutis coenobiorum» {Libr. IV, cap, XVII).
Даже кто запъртитъ йли тоу дань й се блюдо, да соудить юму Богъ въ сГнь пришествия своюго й тъ стый Георгій. Т. е.: да аще кто запретит употребление сей дани и блюда и проч. Слово «тъ», по новгородскому выговору, вместо «тотъ». Здесь буквы «ему бъ въ днь» и «Георгій» совсем почти стерлись в подлиннике.