ПЕЧЕРСК
Разнообразные памятники Киева — величественные свидетели многовековой истории древнейшей столицы Русского государства— еще в глубокой древности привлекали к себе народное внимание. Пытливый ум народа искал у этих молчаливых свидетелей его далекого прошлого ответы на многие волновавшие вопросы.
Когда во второй половине XI века первые русские летописцы приступили в Киеве к созданию истории Русского государства, среди разнообразных исторических источников, к которым они обратились, были и различные памятники материальной культуры. На территории Киева, в различных его концах, в XI—XII веках возвышалось немало огромных курганов, которые для киевлян той поры были уже памятниками далекой седой старины. Языческие курганы напоминали о страницах древнейшей истории Родины.
Повествуя о захвате Киева Олегом и о смерти Аскольда и Дира, летописец не преминул вспомнить об их могилах — курганах, один из которых был расположен невдалеке от подгородного княжеского села Берестова .и под названием урочища «Аскольдова могила» известен и поныне, а другой — «Дирова могила» — находился в XI веке в самом центре Ярославова Киева, возле церкви Ирины, построенной князем Ярославом.
Вспоминал летописец и могилу (курган) Олега, о которой заметил, что она существует «и до сего дне», т. е. до времени летописца.
Для подкрепления полулегендарных рассказов о деятельности первых русских князей IX—X веков летописец ссылался на языческие кур
37
ганы, сохранившиеся не только в самом Киеве. Повествуя о смерти князя Игоря, убитого древлянами, он вспомнил о его могиле (кургане) у Искоростеня, также отметив, что она существует «и до сего дне». Упоминает летописец и о могиле князя Олега Святославича у города Вручего (Овруча) и о могиле Святополка, бежавшего после поражения в Ляд-скую землю, где в «пустыне межю Ляхы и Чехы» сохранился его курган, из которого, по словам летописца, и в его время «исходил смрад зол».
Не только древние курганы привлекали внимание летописца. Для подтверждения своего повествования о различных исторических событиях он ссылается и на древние городища, т. е. заброшенные, опустевшие города — немые свидетели бурных событий далекого и для времени летописца прошлого.
Широко пользуется киевский летописец ссылками на различные архитектурные памятники: древние укрепления, дворцы, храмы, сохранившиеся до его времени в Киеве, Тмутаракани, Корсуни и в других городах. Так, стремясь различными аргументами подтвердить версию о крещении князя Владимира в Корсуни, в противовес другим известиям о его крещении в Киеве, летописец для вящей убедительности развиваемой им концепции трижды ссылается на архитектурные памятники Корсуни, связанные с событиями корсунского похода князя Владимира. Памятники, увековечивавшие корсунский поход, были воздвигнуты Владимиром и в Киеве, украсив центральную площадь столицы. Летописец не преминул привлечь и их для подкрепления рассказа о разгроме Корсуни.
Наряду с ссылками на «археологические памятники» в прямом смысле этого слова излюбленным приемом летописца являются также попытки установить древнюю топографию частей города, его урочищ, сооружений, мест, где происходили те или иные события, с помощью сопоставления с современной для летописца топографией города, что для читателей XI—XII веков делало места тех или иных исторических событий конкретными, а самые события — более понятными.
Современный исследователь, решающий сложные задачи историкоархеологического изучения древнего Киева, не может забыть огромного вклада, внесенного в дело изучения древнейшего, долетописного периода истории города киевским летописцем. Скромному печерскому летописцу, жившему во второй половине XI века, археологическая наука обязана замечательной по своей целостности и правдивости попыткой восстановления облика Киева IX—X веков, который для самого летописца был уже далеким историческим прошлым. Повествуя о прибытии к Ольге древлянских послов, летописец сделал большое отступление, посвященное характеристике Киева времен Ольги: «И приста под Боричевым в лодьи. Бе бо тогда вода текущи вздоле горы Киевьскыя и на Подольи не седяху людье, но на горе; град же бе Киев, ид еже есть ныне двор Гордятин и Никифоров, а двор княж бяше в городе, идеже есть ныне двор Вороти-славль и Чюдин, а перевесище бе вне града и бе вне града двор другый, идеже есть двор Деместиков за святою Богородицею над горою двор те-ремный, бе бо ту терем камен» (Лаврентьевская летопись, под 945 годом).
38
Под тем же 945 годом летописец рассказал о холме, «кде стоите Перун», перед которым, положив «оружье свое, и щиты, и золото», Игорь «и люди его» приносили клятву, заключая договор с греками (Лаврентьевская летопись, под 945 годом). Более подробно об этом холме «вне двора теремного» повествуется в связи с вокняжением Владимира в 980 году: «и нача княжити Володимер в Киеве един и постави кумиры на холму вне двора теремного: Перуна древяна, а главу его сребрену, а ус злат и Хорса, Дажь бога и Стрибога и Симарьгла и Мокошь. И жряху им, наричущи я богы оскверняху землю требами своими и осквернися кровьми земля Руска и холмо тъ» (Лаврентьевская летопись, под 980 годом) . Летописец и в этом случае пытается уточнить местоположение холма с кумирами: «На том холме,— заключает он свое повествование, — ныне церкви стоить святаго Василья есть, якоже последи скажем» (Лаврентьевская летопись, под 980 годом).
Из летописного повествования мы знаем и о существовании древнейшего христианского храма в Киеве, выстроенного еще до официального «крещения» Руси. Рассказав о клятве Игоря и языческой части его дружины на Перуновом холме, летописец добавил: «а хрестьяную Русь водиша роте в церкви святаго Ильи, яже есть над ручаем, конець Пасын-че беседы и Козаре: се бо бе сборная церкви, мнози бо беша Варязи хре-сгеяни» (Лаврентьевская летопись,1 под 945 годом). Все эти летописные упоминания о древних памятниках не потеряли своего значения и поныне и широко используются учеными при изучении древней истории Киева.
* * *
Археологическое изучение древнего Киева началось более 125 лет тому назад. С 20-х годов XIX века почти ежегодно, то специальными раскопками, то в результате случайных земляных работ, открывались разнообразные памятники, относившиеся к различным более или менее отдаленным периодам истории города.
Первый этап археологических работ в Киеве (20—40-е годы XIX века), большой размах которых был в значительной мере вызван работами по реконструкции города, дал значительное количество разнообразных материалов, наполнивших собрания музеев Киева и отчасти попавших в столичные музеи. Но материалы эти, большей частью случайные, были плохо систематизированы, исторически мало и слабо комментированы.
Методика археологических раскопок, осуществлявшихся в основном любителями дилетантами, стояла на крайне низком уровне. Нередко «раскопки» превращались в откровенное хищническое кладоискательство. Все это в значительной мере обесценивало добытые в ту пору многочисленные и разнообразные по характеру памятники древней истории Киева.
Археологические работы второй половины XIX столетия, немногим отличавшиеся по методике, проводились в значительно меньших масштабах, представляя обычно лишь наблюдения за различными земляными работами в городе.
Археологические исследования Киева были оторваны от основных
39
проблем, стоявших перед исторической наукой; археологические находки, как правило, не расценивались историками Киева как серьезные исторические источники. Отдельные, к тому же плохо изученные археологические памятники если и привлекались порой, то не столько в качестве полноценных исторических источников, сколько в виде иллюстраций к тем или иным теориям, уже сложившимся на основе письменных источников.
Впервые в 1907—1908 годах в раскопках киевского археолога В. В. Хвойко облик древнего Киева был раскрыт в больших и ярких комплексах. Идея раскопок на территории древнейшей части Киева возникла у В. В. Хвойко, повидимому, случайно. Осматривая обрывы киевских гор в поисках следов первобытного человека, В. В. Хвойко заметил в обнажениях на склоне Андреевской горы, на территории частной усадьбы доктора М. Петровского, остатки древних фундаментов, сложенных из красного кварцита. Это неожиданное открытие послужило толчком для пытливого и неутомимого исследователя, ранее увлеченного раскопками Кирилловской палеолитической стоянки и трипольских жилищ, заняться изучением древнего Киева.
Несмотря на несовершенство методики раскопок В. В. Хвойко, особенно в отношении фиксации процесса археологических исследований, несмотря на затруднительные условия, в которых протекали раскопки, проводившиеся в частновладельческих усадьбах, разрезавших территорию древнего Киева на маленькие участки, хозяева которых ставили ряд ограничительных условий, несмотря на то, наконец, что работы производились на скудные частные средства, — результаты их были поистине блестящи и неожиданны. Вскрытые в 1907—1908 годах в центре древнего Киева остатки разрушенных княжеских дворцов, жилищ, ремесленных мастерских, древних погребений и пр. вызвали живой интерес в широких кругах общественности и привлекли наконец внимание историков древней Руси. Участники XIV' археологического съезда в Чернигове, осмотрев осенью 1908 года, после окончания съезда, раскопки В. В. Хвойко, дали высокую оценку результатов раскопок и характеризовали их, как «новую эру в русской археологии».
Под непосредственным воздействием исключительного успеха раскопок В. В. Хвойко в Киеве начались систематические и достаточно крупные по размаху работы Археологической комиссии, руководство которыми было поручено архитектору-археологу Д. В. Милееву. Раскопки эти велись ежегодно по широко задуманному плану, рассчитанному на 10 лет. С 1908 по 1914 год были осуществлены раскопки на различных участках древнего Киева, давшие огромный материал для характеристики истории города в различные периоды его существования. Трагическая смерть исследователя во время раскопок в 1914 году и начавшаяся война не позволили завершить план работ.
Совершенно иное содержание и масштаб археологические исследования Киева приобрели после Великой Октябрьской социалистической революции. Огромный размах работ, не стесненных границами частновладельческих усадеб, сочетался не только с новыми задачами исследования, но
40
и с новой методикой раскопок. Вместо узких траншей, прорезавших и разрушавших целостность открываемых комплексов, постепенно внедрялась методика раскопок широкими площадями с задачей охватить по возможности полностью изучаемые комплексы.
Но главной особенностью советских археологических исследований в Киеве, как и всей советской археологической науки, была подчиненность раскопок задачам исторической науки, постановка и решение на археологическом материале больших исторических проблем. Новые раскопки позволили во многом переоценить, осмыслить, по-новому комментировать и результаты предшествующих исследований.
Археологи дореволюционного времени увлекались главным образом парадной стороной жизни города, их интересовали пышные церковные и дворцовые постройки, клады драгоценных вещей, богатые погребения и т. п. Интересы и задачи советской археологии стали шире и многостороннее. Особое внимание советских археологов, изучающих древнерусские города, привлекли памятники, характеризующие жизнь и производственную деятельность эксплуатируемого ремесленного населения города, составлявшего основное ядро городского посада. Раскопки последних двух десятилетий в Киеве, как и в ряде других городов древней Руси, позволили нарисовать правдивую картину жизни феодального города, городское ремесленное производство, тяжелую трудовую подневольную жизнь эксплуатируемых классов феодального общества.
Раскопки, прерванные Великой Отечественной войной и временной оккупацией Киева фашистскими варварами, возобновились тотчас же после освобождения города от захватчиков и с успехом продолжаются поныне.
Основные этапы исторического развития города, его яркая, своеобразная культура раскрылись в результате исследований последних двух десятилетий с исключительной убедительностью и полнотой, которой нельзя было достичь ранее, при изучении одних письменных источников..