ПЕЧЕРСК


ГРАФФИТИ И ЛЕТОПИСЬ 2

ГРАФФИТИ И ЛЕТОПИСЬ 2

Средневековые надписи Софии Киевской

собора, но в летописных сообщениях XII в. он встречается уже достаточно часто.

В применении к киевскому князю по сфрагистическим материалам известен еще титул «великий архонт». Так, на печати из Белгорода есть надпись: «Мстислав, великий архонт России», а на печати из Новгорода — «Печать Василия, благородного архонта России Мономаха»40.

Итак, титулы «царь», «каган», «великий архонт», «князь русьскыи» в XI в., по-видимому, были равнозначными и все относились к киевскому великому князю, что в значительной мере подтверждается обнаруженными в Софийском соборе граффити.

Интересна еще одна деталь в граффити с титулатурой «царь» и «каган», а именно употребление в них местоимения «наш»: «царя нашего», «кагана нашего». Казалось бы, в этих надписях более логичным было бы ожидать после слов «царя», «кагана» не местоимения «наш», а имен князей Ярослава Мудрого и Святослава Ярославича. Эту особенность нельзя считать случайностью, так как она находит аналогии и в других письменных источниках. В договоре Руси с греками 911 г. читаем: «Тако же и вы, грекы, да храните тако же любовь ко княземъ нашим светлым рускиым и ко всем иже суть под рукою светлого князя нашего...»41. Особенно интересен в этом отношении диалог киевлян с древлянскими послами, являющийся частью летописного рассказа о мести княгини Ольги. Отвечая древлянским послам, требовавшим, чтобы их несли к Ольге в «лодьях» (лодках), киевляне говорят: «Намъ неволя; князь нашь убьенъ, и княгини наша хочетъ за ваш князь»42.

В «Слове о законе и благодати» Иларион также любит употреблять местоимение «наш». Он говорит о Владимире «каганъ нашь Володимеръ», а в другом месте даже без имени, просто «каганъ нашь»43. В приведенных примерах, как и в граффити, вместо имен князей употребляется местоимение «наш», реже «ваш». Полагаем, что в граффити, как и в письменных источниках, мы имеем дело с остатками посольской деловой речи. Черты ее отмечались исследователями в древнерусском летописании44. В дипломатической практике древней Руси бытовала традиция пересылаться не грамотами, а послами, которые заучивали текст наизусть45. Употребление местоимений «наш», «ваш» в летописи, договоре Руси с греками, «Слове» Илариона

вместо имен соответствующих князей, по-видимому, отражает одну из черт древнерусского ораторского искусства. Авторам граффити о смерти Ярослава Мудрого и о спасении кагана, вероятно, приходилось исполнять посольские поручения, и поэтому, когда они писали граффити, заученные ими ранее формулы деловой посольской речи нашли отражение в текстах надписей.

А. А. Шахматов высказал как-то мысль о том, что Ярослав Мудрый хотел устроить при Софийском соборе фамильную усыпальницу. Общеизвестны слова завещания Ярослава, обращенные к сыну Всеволоду: «Аще ти подасть богъ прияти власть стола моего, по братьи своей, с правдою, а не с насильемь, то егда богъ отведеть от житья сего, да ляжеши идеже азъ лягу, 1е?°т.е1^Ьстр.е14™ых У гроба моего, понеже люблю тя паче братьи твоее»46. Из пер-142'    вых слов этой цитаты («Если тебе даст бог принять власть

стола моего...») выходит, что погребение Всеволода в Софийском соборе («у гроба моего») Ярослав ставит в зависимость от того, будет ли Всеволод великим киевским князем. Очевидно, Ярослав Мудрый хотел устроить в соборе не просто усыпальницу своего дома, а усыпальницу великих киевских князей.

Вероятно, знакомый со словами завещания Ярослава, один из авторов граффити — «отрочка Дмитр» — сообщает в своей настенной надписи о погребении Андрея-Всеволода Ярославина в «раке»-саркофаге 14 апреля в «великий четверг»: «Въ великий четвърг рака положена бысть, а то Анъдрея роусьскыи кънязь благыи, а Дъмитръ псалъ, отрочька его, месяца априля въ 14...». Почти теми же словами об этом событии сообщает летопись о смерти князя 13 апреля и погребении его 14 апреля 1093 г. в соборе. В том же году в Софийском соборе был погребен Ростислав Всеволодович, утонувший в р. Стугне во время переправы и неудачной битвы с половцами. Ростислав не был киевским князем, и, таким образом, завещание Ярослава о великокняжеской усыпальнице в Софийском соборе не было соблюдено.

Кроме приведенных, летописные сообщения повторяются и в некоторых других граффити: о четырехлетием княжении Святослава Ярославина, о приходе на княжение в Киев Свято-полка Изяславича, о смерти Владимира Мономаха, о принятии Софии митрополитом Никитой и др.

Значительный интерес представляют граффити собора, сообщающие известия, по каким-то причинам не зафиксированные в летописи. Исследователями древнерусского летописания давно высказывались сомнения относительно того, что летопись фиксировала все происходившие события. Одним из поводов для подобных выводов были даты без текстов, которые довольно часто встречаются в летописи. М. Д. Приселков, сравнив летописный текст, относящийся к жизни Владимира Мономаха, с его «Поучением детям», установил различия в сообщениях, подкрепив тем самым высказывавшиеся сомнения конкретными доказательствами47.

47 М. Д. Приселков. История русского летописания X — XV вв.. стр. 53.

Отдельные граффити собора дают возможность продолжить подобные сравнения и дополнить летописные записи новыми сообщениями. Чрезвычайно важной в этом отношении является надпись о мире на Желяни, не зафиксированном в летописи. Напомним ее чтение: «Месяца декембря въ 4-е сътвориша миръ на Желяни Святопълкъ, Володимиръ и Ольгъ». Не останавливаясь на подробностях чтения записи, заметим только, что время события, зафиксированного в ней, хорошо определяется благодаря упомянутым именам. Святополк, Владимир и Олег — это имена князей-современников, что свидетельствует о написании граффито во время княжения в Киеве Святополка Изя-славича (1093—1113 гг.). Имя Святополка поставлено первым, далее назван Владимир Мономах и Олег Святославич. Надпись сообщает о неизвестном по летописи мире, связанном с княжескими усобицами. Кроме того, оно дает возможность сделать любопытные выводы относительно политических убеждений автора. Несомненно, он был хорошо информирован относительно княжеских интриг, понимал вред усобиц и поэтому придавал столь большое значение заключению мира, свидетелем которого он был. Судя по граффито, он одобряет действия князей. В этом отношении он — единомышленник автора «Слова о полку Игореве», который спустя столетие горячо призывал князей к единению и защите Руси.

В летописи, как известно, имена князей-современников обычно пишутся по старшинству. В надписи собора первым также стоит имя великого киевского князя Святополка. Далее в соответствии с правилами старшинства следовало бы ожидать имени Олега Святославича, а не Владимира Мономаха, так как отец Олега — Святослав Ярославич — был старше отца Моно-маха — Всеволода Ярославича. Но автор граффито отдает предпочтение Владимиру Мономаху. В этом находит отражение летописная традиция конца XI — начала XII в., которая постоянно отдает предпочтение популярному в народе Владимиру Мономаху — организатору походов на «поганых»-половцев — перед Олегом, первым князем, воспользовавшимся половецкой помощью для исполнения своих политических устремлений. За это Олега наделили прозвищем «Гореславич», отразившемся в «Слове о полку Игореве». Сказанное позволяет усматривать в авторе граффито лицо, весьма близко стоявшее к летописанию и тонко разбиравшееся в политической жизни Руси. Этим же объясняются профессиональные черты почерка надписи. По своим политическим убеждениям он сторонник Мономаховичей или сочувствующий им.

В надписи о мире на Желяни князья названы своими мирскими именами, что редко встречается в граффити собора. Эта черта также сближает надпись с летописью, где, как правило, употребляются мирские, а не христианские имена.

Надпись о мире на Желяни имеет сокращенную датировку: в ней обозначены только месяц и день события. Подобная датировка не раз отмечалась нами для поминальных граффити собора, так как для поминания достаточно знать только месяц и число смерти. Датировка без указания года события дает основание считать, что граффито было сделано не для того, чтобы сообщить потомкам о мире на Желяни, а для того, чтобы, во-первых, с благодарностью поминать каждый год 4 декабря прекращение княжеских усобиц и, во-вторых, сделать свидетелем этого события (клятвы крестоцелования в соборе) «святую Софию» — русскую митрополию. Последнее было особенно актуально, поскольку случаи нарушения князьями крестоцелования были довольно обычным явлением.

Богатую историческую информацию содержит запись о Боя-новой земле. В ней впервые на киевской почве (кроме «Слова о полку Игореве») встречено имя Бояна в виде притяжательного прилагательного «бояню», а также архаические слова «крила», «драниць». Надпись состоит из 14 строк и по объему текста является самой большой среди софийских граффити. Читается она так: «Месяца января в 30, на святого Ипполита, купила землю Боянову княгиня Всеволодова, а перед святою Софиею, перед попы, а тут были: попын Яким Домыло, Пателей, Стипко, Михалько Неженович, Михаил, Данило, Марко, Семьюн, Михал Елисавинич, Иван Янчин, Тудор Тубынов, Илья Копылович, Тудор Борзятич; а перед этими свидетелями купила княгиня землю Боянову всю, а дала за нее семьдесят гривен собольих, а в том драниць на семьсот гривен».

Надпись сообщает о продаже Бояновой земли и в связи с этим внесении в Софию положенной церковной десятины, которая составила «семьдесят гривен собольих». Запись является одним из наиболее ранних упоминаний в письменных источниках земли, выступающей как товар.

« ПСРЛ., т. II, Ипатьевская летопись, стлб. 904.

49 Я. Н. Щапов. Туровские уставы X IV в. о десятине, стр. 252—257.

60 Там же, стр. 271, 272.

При продаже Бояновой земли наряду с прочими свидетелями названа «святая София и попы». За землю было уплачено 700 гривен соболей. Одна десятая часть этой суммы в качестве церковной десятины была внесена в Софию. Сумма 700 гривен, судя по летописным примерам, огромна. Владимиро-Волын-ский князь Владимир Василькович, говоря о покупке села, сообщает о его цене следующее: «А село есмь купил Березо-виче..., а дал есмь на немь 50 гривен кун, 5 локоть скорлота да броне дощатые...»48.

Из граффито узнаем о занятиях софийских клириков, не известных ранее по другим письменным источникам. Оказывается, участие Софии — русской митрополии в экономической жизни не ограничивалось собиранием церковной десятины в свою пользу. Согласно письменным источникам, епископские кафедры принимали активное участие в политической и экономической жизни страны49. При них содержался целый штат чиновников. «Мытники», например, «держали серебряный и восковой вес и локоть»50. Подобные функции не известны источникам относительно киевской митрополии — Софии. Граффито о Бояновой земле свидетельствует, что софийские клирики также собирали десятину и были активными участниками торговых операций. Слова надписи «а перед святою Софиею, перед попы», вероятно, являлись юридической формулой, которая не только выдвигала Софию в число свидетелей, но и скрепляла правильность торговой сделки, проведенной под контролем ее клириков. К ним относились свидетели — «послухи» и сам автор надписи, хорошо разбиравшийся в вопросах торговли и знавший форму и терминологию купчих грамот. В записи он употребил необычное слово «драниць». Рассмотрим его подробнее. В наших предыдущих публикациях мы полагали, что оно означало «часть», «отрезок», «кусок». Другие авторы считали, что это «дрань», «тонкие доски»51. Подобное толкование этого слова противоречит содержанию надписи, где идет речь о гривнах и собольих мехах, а не о строительных материалах.

SI В. В. Шмчук. «С. А. Высоцкий. Древнерусские надписи Софии Киевской XI —XIV вв.», стр. 89.

62 А. Й. Багмут. Нова граффт Кшвсько? Софп XI —XII ст. - Тези допов1дей VI Укра!нсько1 славютично! конференцП. Червйвщ, 1964, стр. 295.

53 А. X. Штида.

О различных именах сортов меха в ганзейское время (на материалах торговых договоров ганзейцев с русскими).—

Труды IX археологического съезда, т. 2. М., 1897, стр. 48.

54 Н. Аристов.

П ромышленность древней Руси. СПб., 1866, стр. 203.

55 Словарь древнего славянского языка, составленный по Остромирову евангелию,

А. Востокову,

Я. Бередникову и И. Кочеткову, стр. 857.

Была еще попытка объяснить слово «драниць» результатом метатезиса (механической перестановки букв). Оно якобы должно было читаться «дарниць», т. е. «дар», «подарок»52.

Наиболее вероятно считать это слово термином, имеющим отношение к торговле собольими мехами. В немецких грамотах, фиксирующих торговые отношения древней Руси с ганзейскими городами, исследователи давно уже обратили внимание на слова Doinissen и Troinissen, которые постоянно встречаются в документах, когда речь идет о торговле собольими мехами. А. X. Штида, специально занимавшийся изучением этих терминов, считал, что так назывались собольи меха очень высокого качества53. Эти немецкие названия возникли под влиянием соответствующих древнерусских торговых терминов. Слово Doinissen, по мнению названного автора, происходит от древнерусского термина «одинец», которым назывался соболий мех самого высокого сорта, продававшийся отдельными шкурками. A Troinissen соответствовало русскому «тройничи»— термину, которым назывались связанные по три высококачественные собольи шкурки, употреблявшиеся на изготовление шапки и воротника. Этот термин зафиксирован древнерусскими письменными источниками и известен на Руси вплоть до XV в. Так, около 1438 г. в г. Ругодив вывозились из Пскова собольи тройничи, а оттуда взамен привозилась пшеница54.

Попытаемся разобраться в этимологии слова «троиничи». Термин Troinissen состоит из двух частей. Первая — Troi — соответствует древнерусскому «трои» — троякий, тройной00. Вторая — немецкое окончание -nissen, поставленное вместо русского -ничи или -ници. Следовательно, Troinissen — это калька древнерусского слова «троиничи» или «троиници». В последнем случае учитывается новгородский говор, в котором вместо Ч часто употреблялось Ц. Очень вероятно существование в древности аналогичного по содержанию слова, в котором начальное русское «трои» было заменено немецким drei (три), а немецкое окончание nissen древнерусским -ничи или -ници. Такое слово должно было бы читаться «драничи» или «драници»,

т. е. очень близко к тому, что в надписи о Бояновой земле из Софийского собора. Учитывая, что торговля с Ганзой, особенно меховая, шла главным образом через Новгород, диалектные особенности новгородского говора вполне могли отразиться в торговой терминологии. Все сказанное о слове «драниць» (в граффито — в родительном падеже множественного числа), вероятно, относится также и к домонгольскому времени. Это — полунемецкий, полурусский термин меховой торговли, соответствовавший «тройничам», которым обозначались связанные по три высококачественные собольи шкурки. Автор надписи, употребляя этот термин, хотел особо подчеркнуть, что княгиня Всеволода уплатила за Боянову землю и внесла в Софию причитавшуюся десятину высококачественными собольими мехами.


Назад Вперед







© Copyright 2013-2015

пишите нам: webfrontt@gmail.com

UA | RU