ПЕЧЕРСК


Кого называли змеями?

Кого называли змеями?

Ересь о Киеве, Петр Семилетов 2015

Глава 4

Кого называли змеями?

Слово «змий» в старину имело много значений.

Одно из них - бес, черт.

А как называли языческих богов после принятия на Руси христианства? Бесами, чертями.

В былинах и преданиях, когда говорится о змеях, речь вовсе не идет о драконах-ящерах, ужах, полозах и прочих рептилиях. Их на Руси обозначали ёмким словом «гады». Сказители, не называя точно языческих богов по именам, заменяют их на общее «змей», подразумевая - «бес».

Умолчание имен языческих богов, да и вообще язычества бытовало не токмо устно, но и в литературных памятниках. Летописцы то и дело обрывают себя на слове, поясняя: «не льзе казати срама ради».

Еще вот что - напомню, что наукой считается, будто нет мифов о «славянских богах» - Перуне и других. У прочих народов есть. Греческие боги Олимпа и мирские их отношения со смертными, египетский пантеон и так далее. А у Славян пантеон, скудный, вроде существует, но мифов про богов, по мнению ученых, нет. Однако ученые ошибаются. Былины, сказания, где упомянуты змеи, и есть часть того цикла мифов, где, как и в греческих, боги и люди соседствуют в одном сюжете. Просто вместо, скажем, «бог Перун» говорится - Змей. И в подготовленном художниками воображении современного читателя возникает образ эдакого динозавра.

Идола Перуна обычно представляют себе как украшенный резьбой деревянный столб с лицом. Однако в Радзивиллов-ской летописи видим несколько иное изображение кумира Перуна - это статуя существа небольшого роста. Рассмотрим

иллюстрации.

«Мужи Олега» приносят клятву Перуну, заключая договор с греками:

Цесарь же Леон с Александром мир створиста с Ольгом, имешеся по дань, и роте заходивше межи собою, целовавше сами крест, а Ольга водиша и мужий его на роту по рускому закону: кляшася оружьем своим, и Перуном, богом своим, и Волосом, скотьим богом, и утвердиша мир.

Крайний справа, рядом с Перуном - Вещий Олег, он же Ольг, Ольга (таким изображен он и на предшествующей миниатюре, где берет дань, восседая на троне с подставкой для ног). Обратите внимание на змею под ногами второго справа человека. Может это просто часть сцены, не имеющая значения. А возможно, намек художника на то, что человек - язычник. Последнее подметил Клейн в «Воскресении Перуна». Однако, на других миниатюрах, при изображении язычников, змеи уже не ползают, кроме изображения, на котором Олега кусает змея из конского черепа.

Следующая картинка показывает, что Игорь идет с послами на холмы, где стоит Перун:

И наутрея призва Игорь сли, и приде на холъмы, кде стояше Перун, и покладоша оружья своя, и щиты и золото, и ходи Игорь роте и мужи его, и елико поганыя руси, а хрестьяную русь водиша въ церковь святаго Ильи, яже есть над Ручьем, конець Пасыньце беседы, и козаре: се бо бе сборная церкви, мнози бо беша варязи хрестьяни.

Наконец, третья картинка иллюстрирует летописный рассказ о том, как Владимир поставил кумиров на холме: «постави кумиры на холму вне двора теремнаго: Перуна древяна, а главу его сребрену, а ус злат, и Хрса, Дажьбога, и Стрибога, Симаргла, и Мокошь».

Здесь идол Перуна - без постамента, просто на холме, среди других кумиров. Отметим небольшой рост и крылья «кумиров». Далее в той же летописи, когда по сюжету уже принято христианство, сходным образом изображенные крылатые существа называются «бесами».

Начиная с двадцатого века, наукой упорно навязывалось мнение, что те идолы-колоды, которых находили археологи, и есть идолы Перуна. Будто на них это написано. В летописи описание кумиров другое? Ученых не волнует. На миниатюрах изображено другое? Ученых не волнует. Уже всё решили! А кумира из Радзивилловской летописи они называют «голым мальчиком» - при том, что пол, вообще говоря, по картинкам этим непонятен. А ведь художник не стеснялся в других случаях. Но идол Перуна нарисован без половых признаков, хотя, кажется, грудь его имеет скорее мужской вид.

Есть ли прямые подтверждения связи, что языческих богов именовали «змеями» в значении «бесы», а слово «змей» ставилось рядом с Перуном? Конечно.

В 1859 году Павел Якушкин записал[65, стр. 118] около новгородского Перынского скита историю о змияке-Перуне:

- Какой это столб стоит? спросил я старика, указывая на столб, очень похожий на верстовый, хотя большой дороги и не было. Мы в это время были под самым скитом Юрьевским, известным в народе под именем Перюньского. (это не совсем Перюньский и не совсем Перунский, а звук какой-то средний между у, ю и ы. В книгах монастырь называется Перынь)

- «А вот видишь ты, какое дело было», начал рассказчик, «был зверь-змияка, этот зверь-змияка жил на этом самом месте, вот где теперь скит святой стоит, Перюньской. Кажинную ночь этот зверь-змияка ходил спать в Ильмень озеро с Волховскою коровницею. Перешел змияка жить в самый Новгород; а на ту пору и народился Володимер - князь в Киеве; тот самый Володимер князь, что привел Руссею в веру крещеную. Сказал Володимер князь: «Всей земле русской - креститься». Ну и Новгороду тожь. Новгород окрестился. Чорту с Богом не жить: Новый Город схватил змияку-Перюна да и бросил в Волхов. Чорт силен: поплыл не вниз по реке, а в гору - к Ильмень-озеру; подплыл к старому своему жилью - да и на берег! Володимер князь велел на том месте церковь рубить, а дьявола опять в воду. Срубили церковь: Перюну и ходу нет! От того эта церковь назвалась Перюньскою; да и скит тоже Перюньской».

- А столб-то какой?

- «Да на то и поставлен: место где, значит, Пе-рюнь из Волхова выскочил. В Нове-городе, я помню, ставили столобочек, ставили с царем, так там солдаты в барабаны били, в музыку играли, честь отдавали, попы молебен пели. А здесь принесли солдатики столбушек, вкопали, да ушали. Да только не сказали народушку: какой такой с чего зародился толй столобик. А ехали-то из Грузина: от Новагорода до Грузина считается 90 верст, 90 верст ехали со столобом и поставили столоб.»

После я узнал, что этот «столобочек-памятник» ни что иное как верстовой столб, поставленный водяною коммуникациею.

Про Перынь много чего уже написано, тьма домыслов, спорить с которыми не хочу. Но дабы не упрекнули в подтасовке изложения материала в пользу одного только, приведу историю из «Сказания о Словене и Русе», приложенном к Холмогорской летописи (Полное собрание русских летописей, том 33, Москва, 1977):

Больший же сын оного князя Словена Волхв бе-соугодник и чародей и лют в людех тогда бысть, и бесовскими ухищреньми мечты творя многи и пре-образуяся во образ лютаго зверя коркодила, и зале-гаше в той реце Волхове путь водный, и непоклоня-ющих же ся ему овых пожираше, овых же изверзая и утопляя. Сего же ради людие, тогда невегласи, сущим богом окаяннаго того нарицая и Грома его, или Перуна, рекоша, руским бо языком гром перун именуется. Постави же он, окаянный чародей, нощных ради мечтаний и собирания бесовскаго градок мал на месте некоем, зовомо Перыня, иде же и кумир Перунов стояше. И баснословят о сем волхве невегла-си, глаголющее, в боги сел228 окаяннаго претворяюще. Наше же християнское истинное слово с неложным испытанием многоиспытане извести о сем окаяннем чародеи и волхове, яко зле разбиен бысть и удавлен от бесов в реце Волхове и мечтаньми бесовскими окаянное тело несено бысть вверх по оной реце Волхову и извержено на брег противу волховнаго его градка, иде же ныне зовется Перыня. И со многим плачем тут от неверных погребен бысть окаянный с великою тризною поганскою, и могилу ссыпаша над ним вел-ми высоку, яко же обычай есть поганым. И по трех убо днех окаяннаго того тризнища проседеся земля и пожре мерзкое тело коркодилово и могила его про-сыпася с ним купно во дно адово, иже и доныне, яко ж поведают, знак ямы тоя не наполнися.

Толковать «Слово о Словене и Русе» трудно, как источник явно поздний и сборный, вероятно сильно правленный для ладности изложения. Старший сын Словена - Волхв - был бесоугодник и чародей. Он «бесовскими ухищреньми мечты творя многи». Слово «мечты» употреблялось встарь в значении призраков, видений наяву, чудес.

Также Волхв преобразовывался в «коркодила», залегал в реке и кто ему не поклонялся, того чародей пожирал или топил. Возможно, у Волхва было нечто вроде скафандра. Сказитель не знал, как его описать, и употребил «коркодил», как наиболее близкое известное ему по виду. Или речь шла в самом деле о каком-то ящере.

Народ подивился этим чудесам и поэтому решил, что Волхв - бог Перун, что значит «Гром». Сказитель, поздний по отношению к описываемому, вынужден пояснять, переводить сие слово. В месте Перыне, где стоял идол Перуна, Волхв построил себе «градок мал». Вероятно, решил оправдать народную молву о себе. Но попутно нарушил покой священного места.

Бесы удавили Волхва в реке Волхове и «мечтаньми бесовскими» перенесли его тело по течению вверх, выбросив на берег против волховного городка в Перыни. Язычники похоронили чародея в кургане, три дня справляли тризну. После трех дней земля просела и тело «коркодилово» провалилось «во дно адово», и поныне (во времена рассказчика) был виден след от той ямы.

Сию историю часто хотят привязать ко крещению Новгорода, но про крещение есть три совершенно другие истории, без участия Волхва. В Новгородской первой летописи младшего извода, в Софийском временнике, да в Иоакимовской летописи, известной по выдержкам у Татищева. Я долго думал, цитировать или нет. Поскольку в главе и так много на первый взгляд лишнего, но любопытного материала, то думаю вреда не будет - тем более, что проявляется «технологичность» свергаемого идола Перуна, который говорил вполне осмысленные предложения.

Из Новгородской первой летописи младшего извода:

В лето 6497. Крестися Володимир и вся земля Рус-кая; и поставиша в Киеве митрополита, а Новуграду архиепископа, а по иным градом епископы и попы и диаконы; и бысть радость всюду. И прииде к Новуграду архиепископ Аким Корсунянин, и требища разруши, и Перуна посече, и повеле влещи его в Вол-хово; и поверзъше уже, влечаху его по калу, биюще жезлеем; и заповеда никому же нигде же не прияти.

И иде пидьблянин рано на реку, хотя горънци вести в город; сице Перун приплы к берви, и отрину и ши-стом: «ты, рече, Перунище, досыти пил и ял, а ныне поплови прочь»; и плы со света окошьное.

Из Софийского временника:

В лето 6497. Крестився Владимер и взя у Фотия патриарха царягородского единаго митрополита Киеву Леона, Новугороду архиепископа Акыма Корсу-нанина, а по иным градом епископы и попы и диаконы, иже крестиша всю землю Рускую; и бысть радость всюду. И прииде Новугороду архиепископ Аким, и требища разори, и Перуна посече, и повеле влещи в Волхов; и поверзавше уже, влечахуть и по калу, биюще жезлиемъ и пихающе. И в то время въшел бяше в Перуна бес: «О горе! Ох мне! Достахся немилостивым сим рукам». И вринуша его в Волхов.

Он же пловя сквозе великы мост, (верже и палицу

свою и рече: «На семъ мя поминаютъ новогородскыя дети»). Ею же и ныне безумнии, убивающеся утеху творять бесом. И заповеди никому же нигде не переяти его. И иде пидьблянин рано на реку, хотя горнеци вести в град; оли Перун приплы к берви, и отрину и шистом: «ты, рече, Перушице, до сыти еси пил и ял, а нынеча поплови прочь»; и плы света окошьное.

Из Третьей Новгородской летописи - а тут уточняется, что свергаемый кумир стоял на Перыни:

В лето 6496. Крестися великий князь Владимир Святославович, и взя у Фотия патриарха перваго митрополита Киеву Леона, а Новуграду епископа Иоакима Корсунскаго, а по иным градем епископы и попы и диаконы, иже крестиша всю землю Росийскую и бысть радость повсюду.

И прииде епископ Иоаким, и требища разори и Перуна посече, что в Великом Новеграде стоял на Перыни, и повеле повлещи в Волхов; и повязавше ужи, влечаху и по калу, биюще жезлием и пхающе, и в то время бяше вшел бес в перуна и нача кричати: о горе мне! ох! достахся немилостивым судиям (вариант: рукам) сим - и вринуша его в Волхов. Он же пловяге сквозь великий мост, верже палицу свою на мост, ею же безумнии убивающеся (вариант: упиющиеся либо убиющиеся) утеху творят бесом. И заповеда никому же нигде не переняти его. И иде Пидблянин рано на реку, хотя горницы везти в город, и перун приплыл к берегу, к бервы, и отрину его шестом, и рече ему: перунище! досыти еси ел и пил, а ныне прочь плыви - и плы из света некощное (варианты: 1. и плы света окошное; 2. преисподнее окно), сиречь во тму кромешную.

Еще подробности. Добрыня, посланный Владимиром, поехал крестить Новогород - на это указывает Сокращенный летописный свод 1495 года, где после крещения Владимиром Киева говорится: «а Добрыню посла в Новъгород», Хронограф же 1512 года дополняет: «и тамо повеле крестити всех».

Это тот самый Добрыня, родич Владимира, который ранее сам же Перунов культ насаждал в Новгороде: «И пришед Добрыня к Новугороду, постави Перуна кумир над рекою Волховом и жряху ему людие новгородстеи аки богу».

В отрывках Иоакимовской летописи, публикуемой Татищевым, история крещения Добрыней противоположна описанию, где «бысть радость повсюду»:

В Новеграде людие, уведавше еже Добрыня идет крестити я, учиниша вече и закляшася вси не пустити во град и не дати идолы опровергнути. И егда приидохом, они, разметавше мост великий, изыдоша со оружием, и асче Добрыня пресчением и лагод-ными словы увесчевая их, обаче они ни слышати хотяху и вывесше 2 самострела великие со множеством камения, поставиша на мосту, яко на сусчия враги своя. Мы же стояхом на торговой стране, хо-дихом по торжисчам и улицам, учахом люди, елико можахом. Но гиблюсчим в нечестии слово крестное, яко апостол рек, явися безумием и обманом. И тако пребыхом два дни, неколико сот крестя.

Тогда тысяцкий новгородский Угоняй, ездя повсюду, вопил: «Лучше нам помрети, неже боги наша дати на поругание». Народ же оноя страны, разсви-рипев, дом Добрынин разориша, имение разграбиша, жену и неких от сродник его избиша. Тысецкий же Владимиров Путята, яко муж смысленный и храбрый, уготовав лодиа, избрав от Ростовцев 300 муж, носчию перевезеся выше града на ону страну и вшед во град, никому же пострегшу, вси бо чаяху своих воев быти.

Он же дошед до двора Угоняева, онаго и других предних мужей ят и абие посла к Добрыне за реку. Людие же страны оные, услышавшее сие, собрашася до 5000, оступиша Путяту, и бысть междо ими сеча зла. Некия шедше церковь Преображения Господня разметаша и домы христиан грабляху. Даже на раз-свитании Добрыня со всеми сусчими при нем приспе (и повеле у брега некие домы зажесчи, чим люди паче устрашении бывшее, бежаху огнь тушити; и абие) преста сечь, тогда преднии мужи просиша мира.

Добрыня же, собра вои, запрети грабление и абие идолы сокруши, древянии сожгоша, а каменнии, изломав, в реку вергоша; и бысть нечестивым печаль велика.

Мужи и жены, видевшее тое, с воплем великим и слезами просясче за ня, яко за сусчие их боги. Добрыня же, насмеяхаяся, им весча: «Что, безумнии, сожалеете о тех, которые себя оборонить не могут, кую помосчь вы от них чаять можете». И посла всюду, объявляя, чтоб шли ко кресчению. Воробей же посадник, сын Стоянов, иже при Владимире воспитан и бе вельми сладкоречив, сей идее на торжисче и паче всех увесча. Идоша мнози, а не хотясчих кре-ститися воини влачаху и кресчаху, мужи выше моста, а жены ниже моста. Тогда мнозии некресчении пове-даху о себе кресчеными быти; того ради повелехом всем кресченым кресты деревянни, ово медяны и каперовы на выю возлагати, а иже того не имут, не верити и крестити; и абие разметанную церковь паки сооружихом. И тако крестя, Путята иде ко Киеву. Сего для людие поносят новгородцев: Путята крести мечом, а Добрыня огнем.

Петрей де Ерзелунда в книге 17 века «История о великом княжестве Московском» пишет о Новгороде:

Встарину поклонялись там идолу Перуну, на том месте, где стоит теперь Перунский монастырь (Perun-ski monasteium). Этот идол изображался в виде человека, держащего в руке камень, из которого всегда во время грозы вылетал огонь. В честь идола жители разводили на дубовых дровах огонь и зажигали перед ним освещение, горевшее днем и ночью. При этом жрецы должны были смотреть, чтобы огонь горел и не потухал, если они, только для того и приставленные, не хотели подвергнуться смертной казни.

Когда же Новогородцы приняли Греческую веру, они взяли да и бросили в реку своего идола, который тотчас же поплыл против течения и, немного не доплыв до моста, поднял ужасный вой и стон и выкинул на мост большое бревно, сказав неслыханным и страшным голосом: «Возьмите это бревно в памяти обо мне!». От того Новогородцы и говорят, что этот идол, Перун, каждый год в известное время кричит несколько часов.

Услыхав этот крик, горожане и простой народ сбегаются со всех концов города, бьются друг с другом кнутьями и палками, перебраниваются и поднимают такой шум и гам, что Наместнику стоит больших трудов разнимать и разводить их.

Чрезвычайно громкие звуки, издаваемые идолами, их членораздельная речь или действия - в старинных источниках не редкость. От Поморья до Казани идолы вопят, беседуют, а в некоторые в случае необходимости улетают в клубах дыма, оставляя за собой огненный хвост.

Во главе про Боричев увоз мы уже касались темы низвержения Перуна князем Владимиром Красным Солнышком в Киеве, напомню уже без подробного разбора киевской части этого низвержения. Князь приходит в город:

Яко приде, повеле кумиры испроврещи, овы ис-ещи, а другия огневи предати: Перуна же повеле привязати коневи к хвосту и влещи с горы по Боричеву на Ручай, 12 мужа пристави тети жезльем.

Се же не яко древу чюющю, но на поруганье бесу, иже прелщаше сим образом человекы, да взмездье приимет от человека.

Влекому же ему по Ручаю к Днепру, плакахуся его неверные людье, еще бо не бяху прияли свята-го крещенья; и привлекше, вринуша и в Днепр. И пристави Володимер, рек: «аще кде пристанет, вы отревайте его от берега, дондеже порогы проидеть; тогда охабитеся его». Они же повеленая створиша.

Яко пустиша и, проиде сквозь порогы, изверже и ветрь на рень (рынь), и оттоле прослу Перуня Рень (рынь), якоже и до сего дня словеть.

Концовка такова - идол Перуна, пройдя через Днепровские пороги, был извержен - выброшен - на отмель, и стала она с тех пор зваться Перуня Рень («рень» значит «отмель»). Так сказано в Повести временных лет. И предание сие не только сохранялось веками, но имело продолжение.

К слову напомню, что вопреки мнению историков и краеведов, идол Перуна не «выдыбал», не выплыл на Выдубичах в Киеве. Там выдыбнул некий другой истукан, чье имя Софо-нович в «Кройнике»[38] не сохранил. Истоки-то мнения - у Софоновича, остальное всё домыслили, приплели Перуна не имея оснований. А в летописях Перуна несет по Днепру, на пороги.

Легенды о «змее» - Перуне, сброшенном идоле, который приплыв к острову, поселяется на нем в пещере, бытовали в окрестностях днепровских порогов еще во второй половине 19 века. Там насчитывалось по крайней мере три «змиевы» пещеры. Среди них и на летописной Перуня рени.

Ныне, в 30 километрах выше Запорожья, на Днепре есть заповедный остров Таволжан, или Таволжаный. Напротив него

- село Перун. К востоку от Таволжаного, между ним и левым берегом Днепра, раньше был другой остров, назывался как и село - Перун, а еще Змеев. С пещерой, полной человеческих костей. После строительства Днепрогэс он оказался под водой. Координаты острова: 48°4'30"N 35°6'3"E (48 04'43,8 "С 35 06'00,85 "B). По замерам ныряльщиков, это полностью затопленная гранитная скала около 200 метров длиной, с крутыми берегами. Основание острова лежит на глубине примерно 49 метров, вершина - полутора. Расстояние от левого берега примерно 600-700 метров.

Про сей остров существует скудный, но обстоятельный набор источников, с которыми мы сейчас познакомимся. А после, уже в следующих главах, сравним их с преданиями о Змиевой пещере в Киеве на Смородинском спуске. Не зря мы всё никак туда не лезем. Лезть надо осведомленными. Для досужего прохожего Кирилловская пещера - просто «копанка», для археолога - памятник древности, а для по возможности широко осведомленного человека картина складывается более сложная.

Ведь какое удивительное дело! Имеем две пещеры с почти одинаковым хвостом преданий - Змиеву на Перуновом острове и Змиеву на Смородинском спуске. Первую явно связывали с Перуном, вторую - не задумывались, всё считали, что змей -это мультяшный дракон.

Соседнему, Таволжаному острову относительно повезло

- он не ушел весь под воду, но сохранил над нею прежнюю, плоскую верхушку около километра длиной из прежних трех.

Официально это объект природно-заповедного фонда - ботанический заказник «Остров Таволжанский», что не останавливает шашлычников и рыбаков. Пристают к берегу, жгут костры, ловят в заповеднике рыбу. Временами от этих любителей отдыха на природе остров вспыхивает пожаром, и горит всё живое на нем. Таволжан выглядит плоским островком вроде тех, что есть на Днепре в районе Киева. А вот Таволжан до затопления, вид с острова Перуна:


Назад----- Вперед







© Copyright 2013-2015

пишите нам: webfrontt@gmail.com

UA | RU