Кого называли змеями? 5

У одний хати зависылась молодыця, и став туды що ночи литаты змий. Прилетыть було, покладе коло хаты крыла, а сам зробыться чоловиком и йде у хату. Постериг раз челяднык, як змий скынув крыла, и зробыв так, як раелы люде: перехрестыв йих. Выйшов чоловик той з хаты, да не может узять крыл, а давай вин кланяться та просыть наймыта подать йому крыла. - Насып, - каже наймыт, мени повну шапку грошей, тоди подам.

Став змий сыпать у шапку гроши, а шапка да була з диркою. Насыпав уже стилько, що аж пид самый бовдур.

- Ну, - каже тоди наймыт, - на твои крыла, та бильш до нас не литай, бо останешся без крыл.

М. С. Чудновская, в с. Выблях, от Владимира Ков-пыты, в 1898 г.

Ученые не вирять, що сатана может зробыться чым завгодно и йиздыть, чы там летать до того, кого все уподобае, адже ж сьому правда. Мени самий хоть и не траплялось бачыть, а багато людей роска-зують, як у опивнич велычезный, як коромысел, та блыскучый, мов золотый, змий летав до Б., того чо-ловика, що живе на конци села254. Не скажу все, як воны потоварышылы, и змий помився сьому чолови-ку наносыть мирку грошей. Б. забажалось грошей ще бильш вид миркы; выкопав вин у хливи глыбоку яму и всунув туды бездонну зелизну мирку. Став змий що ночы летать до того чоловика и насыпать ту мирку грошыма; тилькы як вин не стараеться насыпать повну, - нияк та й годи!

А дали змий якось то уже прыдывывся, що мужык його одурыв и що грошей там уже багато, не миркою пахне.

Росердывся тоди змий, звелив мужыку уризать палца и кровью роспысаться, що гроши вин получыв;

а тоди спалыв у того мужыка раз, спалыв удруге, и давай його що гору палыть255.

Люде и прымитылы, що як уже усе кончыться, позалывають, бере тоди сей чоловик заступ, выко-пае гроши и клунками тоди уже з сынами й носыть и друге мисто. Опротывело чоловикови горить та таскаться з тымы грошыма, и давай вин хвалыться людем, що «так и так, каже, наносыв мени змий грошей, а теперь палыть, - що його в свити диять?».

Ну, звисно, у кажному сели е таки люди, шо вид усього знають, и пораялы воны йому кажень рик робыть яку небудь новую прыстройку, чы там хлив якый, чы повитку, чы покривлю перекрыть, абы то що небудь нове.

И с тых пор перестав той чоловик горить. Вин и теперь жив, палець у його и доси не зрисся и робыть вин так, як йому раялы люде; тилькы, звисно, уже збиднив, бо килькы раз горив, подилывся з сынами, к тому ж и дорогу до шынку добре знае, та такы, правду кажучи, де то все дыявольськымы грошыма й забагатиеш?

М. С. Чудновская от Хведоры в с. Выблях, Черниговский уезд.

Немало подобных народных рассказов приводит В. П. Мило-радович в «Заметках о малорусской демонологии» (Киевская старина, 1899, тома 8, 9):

Я ще дивкою бачыла змия. Идем з подругами з улыци додому, то вин летыть з-за Сулы, такый, мов жменя конопель. (Литвяки)

***

Летив вин, як вязка соломы, я упала ныць. (Пески)

***

Я на вику чотыры раза бачыв змия: первый раз стояло нас на юлыци шисть парубкив. Колы, де й

вин узявсь, летив клубком и обсыпав нас искрамы. Полетив на провалля. Другый раз ишов я сам на юлы-ци, спиваю. Вин мов з Чумакова двора на Марьин сад полетив. Летив нызько, такый, як мих коваль-ский256. Третий раз нас двое и дви дивчат гулялы. Летив вин нызько з Якымовои левады. Род дныща, роспарусывсь257, и искры мали. Четвертый раз я волы пас. Летив вин тоди найвыще з Снитина на Стинку. Мов угору на вныз, як горобець. (Снетин)

***

Бачыв змия; як сорока, и стать, як сорока. Нос довгый. Искрыть дуже наперед и назад. Зайшов за хмару. (Лазирки)

Двичи бачыла змия: голова - клубок, а дали мото-выло. Згынается, як гадына. Нызько летив, искрыв. (Пятигорцы)

Летило таке, як заступ. Упало, мов дижа. (Войни-ха)

***

Сыдила я на поли, и поз мене загуло, неначе човен, так як сонце зийшло. Вин не вглядив. (Пески)

***

Дивкою двичи бачла змия. Голова велыка, як дижа. Довге, страшне, сидало на выгони. (Литвяки)

Змий летив такый, як коромысло, и вгору и вныз огонь розсыпа, сажня чотыри вышыны, и полетив вдовш села. Пид животом мав червоне, крыламы мате, огонь сыпле. (Хитцы)

***

Летыть, так и ося оселю. Довгый, так я чоловик, роспарусыться, так з ёго огонь и креше. (Литвяки)

***

Посидалы мы на юлыци, колы змий летыть та аж прызырается. Бильш аршына удовш. Парусы таки, мов у коня хвист. (Снетин)

***

Йихав я у Снитин на Мызиновку. Змий сив на ярмо. Голова и все у ёго аж осияло, булы миста по ёму и чорни. Быкы жахнулысь, бигты, я вдержав их, перехрестывсь, а вин знявся и полетив. (Литвяки)

***

Заспивав вечирашний пивень, а дивци здалось, що вже досвичаный. Схопылась вона, убралась: «Пиду вже я, мамо». Маты спыня: «Не иды, по ще рано». «Проведить мене хоть тришечкы: я пиду у строк». Маты ии вывела з улечки: «Иды, дочко, не бийся, тилькы хрестысь».

Вона соби иде, иде, увийшла так як верст дви, колы це перед нею як и посыплются зори, так ии стане аж у вичи жовто, не выдко куды йты. Вона злякалась; пидийшла так из гоны, колы лежыть плитка серебряна, побильше ложкы. Стане дивка переходыть колию, то й плитка перескочыть и впаде. То дивка та перейде впять у ту колию, и плитка впять перескоче и ляпне.

А дивка вже и излякалась, сама соби каже: «Гос-поды мылостывый! Мени маты казала - хрестысь, а я й забулась». Стала хрестыться. Так вин тоди огнем

як заискрывсь. Як заступ зробывсь из тии плиткы, рванув бурею, каже: «Догадлыва!». А вона впала и лежала досвита; прыйшла утром, уже робочи снида-лы. Лежала тыждень, схвачувалась. Вылывалы переполох: вылывалась так рыба из парусами, як вин пидкыдавсь та искрыв перед нею. с. Литвяки, казачка Д. Бугаева.

Сравнение змея с коромыслом встречается в быличках неоднократно. Для городского жителя коромысло представляет довольно отрешенное понятие, такое же как скажем «гумно». Ну коромысло так коромысло, все знают, как оно выглядит. Дуга такая, на ней ведра носят.

А если это подробно вообразить?

Женщина с коромыслом. Ф. Малявин.

За водой. 1904, Куликов И.

Ракетный ранец Jetlev, 2012, фото Seg9585.

Да, сравним образ девушки с коромыслом и современные, до 2015 года выпуска, ракетные ранцы. К сожалению, по причине пресловутых авторских прав я не могу использовать здесь фотографии, которые подошли бы для иллюстраций лучше. Что нашел в открытом доступе, то и пускаю в ход. На других снимках, которые не попали в книгу, есть такие, где контуры пилота с ранцем совершенно повторяют женщину с коромыслом! Вёдра это турбореактивные двигатели, коромысло - их крепление, за спиной - баллоны. Я не утверждаю, что «змеи» использовали именно такую технологию, но внешне сходную.

Американский реактивный ранец 1960-х годов Bell Rocket Belt Уэнделла Мура, вид сзади.

В былинах часто говорится о неких «хоботах» у змеев. На

Американский реактивный ранец 1960-х годов, вид сзади.

Тестирование ранца Bell Rocket Belt, 60-е.

Существуют ранцы, которые выглядят и коромыслом именно с ведрами, желающие могут легко убедиться в этом посредством Сети. С крыльями и без, на основе различных двигателей, современные «летучие ранцы» всё еще хреново летают, стоят дорого и относятся более к экспериментальным причудам, нежели к технологии, пригодной для повседневного использования хотя бы спасательными службами.

Александр Федорович Андреев придумал подобный ранец, на бумаге, в 1919 году - сохранились документы. Гитлеровцы вроде хотели поставить свои ранцы на конвейер - не вышло, потом эстафету перехватили американцы, но толку по сей день мало - небольшое время полета для быстрых моделей, опасность перегрева для пилота, либо, напротив, медлительность, как в случае «водного» ранца Jetlev-Flyer. От Jetlev в воду тянется тоже хобот - шланг, присоединенный к плывущему за аппаратом скутеру, подающему по шлангу воду под давлением. Jetlev-Flyer это гибридная технология для развлечения, не «чистый» реактивный ранец.

Итак, аттракцион и экспериментальные модели.

Но задолго до того, как человечество узнало о реактивных ранцах те, кого в народе называли змеями, уже использовали подобные аппараты на всю катушку!

Не зря, думаю, забавные воздушные змеи, запускаемые детьми и взрослыми на бечевках с земли, именуются именно змеями. Не бумажными птицами, а именно змеями.

Узкие полосы, из которых составлялись крылья летательных аппаратов на «чудских» фигурках навели меня на мысль о происхождении слова «Перун» - оно производно от «перо». Без досужего языковедения, когда на всякий лад доискиваются до смысла корня «пр» или «пер», я предлагаю толковать буквально. Ведь «перо» не связано непременно с птицей. Зеленое перо торчит из луковицы. Пером называли плавники у рыбы. Перо еще также - нож. Стало быть, «пером» обозначали нечто удлиненное и плоское. Под это описание подходят и выдвижные пластины из крыльев летательных аппаратов змеев.

Наблюдаемые людьми перемещения «змеев» совершались с загадочными целями - беспрепятственно посетить нужного человека, выполнить по отношению к нему некое действие, иногда отдать взамен подарки либо деньги, и улететь.

Порой, огненный змей проникал к жертве через предмет, ею подобранный - например, это мог быть перстень или ожерелье. Принесенный домой, такой предмет превращался затем в «паныча» (то есть выглядел господином), либо служил маяком, по которому на место является змей. После, уже классический огненный змей начинал еженощно посещать дом или сарай, смотря где женщина спит, обращался в «пана» и сосал из груди кровь, а жертва чахла. Превращение предмета в паныча происходило неявно. Положит, скажем, девушка найденное колечко в сундук, потом открывает - а там уже паныч! Возможно, предмет просто нужен для пеленга.

В быличках России вместо «паныча» змей обращается «добрым молодцем». Иногда это безымянный змей, иногда сам Змей Горыныч: «прилетает к реке Змей Горыныч; ударился о сыру землю и сделался таким молодцом, удалым красавцем». Прилет и посадка змея сопровождается воздействием на окружающую среду: «вдруг деревья в лесу зашумели, крыша на избе пошатнулася».

Само превращение змея в паныча заключалось в скидывании крыльев. Совершив без крыльев задуманное, паныч снова оборачивался в змея, надевая крылья. Именно крылья связаны с «огнем», а их использование для отлета описывается словами «здвынувся», «бурею пишов» и тому подобными. Некоторых змеев вроде бы легко обмануть - в быличках встречаем, что змей не распознает притворство, как больших кукол принимает за живых людей, если ему сказать, будто это гости на свадьбе, и так далее.

Листая и сборники сказок, иногда сталкиваешься с обыденностью в описании «змеев» - примерно то же ощущение испытываешь, читая исландские саги, где просто, без желания удивить рассказывают о персонажах из волшебного народа.

В сказке «Змиева дочка»[вып. 1][86] из сборников Грин-ченко один богач отправляется в другую страну, где мало воды, и просит там у царя воды. Взамен царь обманом выду-ривает у богача сына. Потом этот сын отправляется к царю, и оказывается, что «цар той був сам змій и знав багато чарів, а найменша дочка була ще більша чарівниця од батька». В итоге царю-змию рубят голову над колодцем, а сын богача женится на змиевой дочке.

Рудченко приводит[48] несколько сказок под заглавием «Змий», обе - классические быличка про летучего змея, соблазнителя, и в первой змий прямо отождествляется с чертом.

Еще одно именование огненного змея - огненный бес.

Про змеев-любовников знали не только в 19 веке, когда этнографы стали записывать былички, но гораздо раньше. Существует русский литературный памятник «Повесть о Петре и Февронии», написанный Ермолаем Прегрешным (в иночестве Еразмом) в 1540-х годах.

В основе лежит народное предание, церковью и учеными привязанное к историческому лицу, князю Давиду Юрьевичу Муромскому (1203/1205-1228). Кроме предания есть источник, предшествующий написанному Еразмом житию - 15 века служба святым Петру и Февронии, созданная Пахомием Сербом. В тексте службы упомянута победа над змеем. Подробный разбор вопроса тождественности Давыда и Петра читайте в работе М. Скрипиля «Повесть о Петре и Февронии в ее отношении к русской сказке»[79, том VII] - там же и полезный свод источников.

Классический вариант повести от Еразма[24, стр. 454-463] начинается так:

Се убо в Русиистеи земли град, нарицаемыи Муром. В нем же бе самодержавствуяи благоверныи князь, яко поведаху, именем Павел. Искони же нена-видяи добра роду человеческому, диявол всели неприязненаго летящаго змия к жене князя того на блуд.

И являшеся еи яков же бе естеством, приходящим же людем являшеся своими мечты, яко же князь сам седяше з женою своею. Теми же мечты многа времена преидоша, жена же сего не таяше, но поведаше князю мужеви своему вся ключшаяся еи, змии же неприязнивыи осиле над нею.

К жене князя Павла летал змей, принимал образ самого князя и занимался с нею блудом. Супруга князя ничего от мужа не утаила, и тот стал думать, как дальше быть. Сообразил. Говорит жене - подластись к змею и спроси, мол, как его убить можно. Княгиня поступает согласно совету. Змей однако доверчив.

Он же неприязнивыи прелестник прельщен добрым прелщением от верныя жены, яко непщева таину к неи изрещи, глаголя: «Смерть моя есть от Петрова плеча, от Агрикова же меча!»

Княгиня передала слова змиевы князю. А у того был богомольный брат Петр. Князь поведал ему про змея, и Петр принял это на свой счёт. Стал мыслить, как же ему змия убить. Что за Агриков меч такой?

Петр имел обыкновение в одиночестве ходить по церквям. Повесть говорит, что:

Бе же вне града церковь в женьстем монастыри Воздвижение честнаго и животворящаго креста. И прииде к ней един помолитися. Яви же ся ему отроча, глаголя: «Княже! Хощешили да покажу ти Агриков мечь?»

Он же хотя желание свое исполнити рече: «Да вижу, где есть!» Рече же отроча: «Иди вслед мене». И показа ему во олтарней стене межи камения скваж-ню, в ней же лежаще мечь. Благоверный же князь Петр взем мечь той и прииде и повода брату своему. И от того дни искаше подобна времени да убьет змия.

Явления чудесных отроков (отроками считались дети до 14 лет, возможно, в описании «чудесных отроков» речь идет скорее о росте, чем о возрасте), передающих послания258, в русской религиозной литературе, во многом по сути документальной - не редкость.

Что же, Петр берет из тайника меч и через некоторое время отправляется к брату и снохе. Повидался сначала с братом, князем. Сразу от него идет к снохе - а там снова сидит брат. Понятное дело, то змей в образе князя, но Петр не понял и оставил покои княгини. На обратном пути встретил человека, сказавшего ему, что князь никуда из своей храмины не выходил, княгиню не посещал. Петр вернулся к настоящему князю, удостоверился - брат на месте, попросил его уж точно никуда не двигаться, и -

И взем мечь, нарицаемый Агриков, и прииде в храмину к сносе своей, и видев змия зраком аки брата си, и твердо уверися, яко несть брат его, но прелестный змий, и удари его мечем. Змий же явися яков же бяше естеством и нача трепетатися и бысть мертв и окропи блаженнаго князя Петра кровию своею. Он же от неприязнивыя тоя крови острупе, и язвы бы-ша, и прииде на нь болезнь тяжка зело. И искаше во своем одержании от мног врачев исцеления, и ни от единого получи.

После смертельного ранения змей преображается из князя в свой истинный облик - повесть умалчивает его. Умирая, змей своей кровью окропил Петра. Тот покрывается струпьями, язвами, и тяжело болеет. Описание похоже на лучевую болезнь.

Петр ищет лекарей, наконец ему в веси Ласковой, что в пределах земли Рязанской, отыскали странную девицу Февронию, дочь древолазца (отец с братом ея лазали в лесу на деревья за медом), что говорила загадками, а вокруг нее по дому скакал заяц. Народный рассказ, записанный под Смоленском, именует Февронию «богатыркой».

Феврония вызвалась врачевать князя Петра, если он возьмет ее в жены. Петру жениться на «дщи древолазца» не улыбалось, однако на словах согласился. Феврония снабдила его сосудцем некой кисляжди и приказала идти в баню и намазать там струпья и язвы, ничего не пропустив.

Наутрие же узре все тело здраво и гладко, разве единого струпа, иже бе не помазан по повелению девици. И дивляшеся скорому исцелению. Но не вос-хоте пояти женою себе отечества ея ради и посла к ней дары. Она же не прият.

Князь же Петр поеха во отчину свою, град Муром, здравъствуяи. На нем же бе един струп, еже бе не помазан повелением девичим. И от того струпа начаша мнози струпы расходитися на теле его от перьваго же дни, в онь же поехал во отчину свою. И бысть оструплен многими язвами, яко же бе и первие.

Тогда князь Петр вынужден был воротиться к Февронии, согласился на женитьбу и получил то же снадобье, что и в первый раз. Условием Февронии являлась именно женитьба. Полагаю, девица хотела быть княгиней, взамен снабжая князя своим лекарством, которое, думаю, действовало лишь некоторое время, а не потому, что «един струп» был пропущен.

Налицо соглашение - статус княгини в обмен на постоянное лечение.

Новоиспеченные супруги едут на отчизну Петра, в Муром. Вскоре князь Петр умирает, и Петр становится единым в Муроме самодержцем. Повесть продолжается, но в ней более нет о змеях, поэтому я, как Шахрезада, прекращаю дозволенные речи!

В этой огромной главе я хотел приготовить вас к восприятию былин, отличному от привычного - мол, богатыри сражаются с драконами. Нет драконов! В слово «змей» вкладывается ровно тот смысл, как мы прочитали в быличках, преданиях. Предания эти были сходны по всей Руси, отличаясь более по времени, нежели по местности. Былинные змеи - больше «боевые», а змеи быличек - собиратели крови и прелюбодеи, либо просто летуны.

Например, былички, собранные во второй половине 20 века Зиновьевым в Сибири[45] ничем, кроме языка, не отличаются от украинских, 19 века быличек про змеев. Приведу и несколько устных рассказов из книжки «Предания и легенды Урала» (1991), составленном В. П. Кругляшевой. Они носят уральский отпечаток, но по сути одинаковые с быличками о змеях из любой другой местности:

[...] Был у меня один хороший знакомый. Раньше он золото добывал, а года три назад умер. Так он видел такого змея. Шел как-то пьяненький из кабака, идет, песни поет. Глядь, а по нему летит змей огненный. Страшный такой, искры летят во все стороны. Небо светлое от огня его сделалось. Все смотрят, крестятся. Упал он где-то в лесу, а через два года нашли в том лесу клад очень богатый. [...]

Зап. в д. Полдневой от И. И. Иванихиной, 1904 г.

р.

***

Ехал как-то мой отец, тогда еще мальчонка, с дедом по лесу. Вдруг глядят, а за ними шар огненный летит, весь так и пылает, и сзади его хвост горящий мечется. А дед-то умел нечистую силу заговаривать. Поговорил он каких-то слов непонятных, шар-то и остановился, присел к ним на сани на самый зад, сидит тихонечко. Дед спрашивает: «Куда летишь?». Нечистый и отвечает: «Есть тут вдовушка одна, все тоскует, все плачет, меня зовет. Я и лечу ее утешить». А дед ему: «Чтоб ты не смел, нечистый дух, больше и появляться, не то я тебя поражу». То ли вправду дед власть над ним имел, то ли еще что, но только сполз этот шар с саней да и тут же растаял, словно его и не было, и больше уж в дедовой деревне не появлялся. [...]

Зап. в г. Кушве от П. М. Авдониной, 1903 г. р.

Пора же перейти к более давним временам, о коих повествуют былины и предания. Былины о Киеве, так называемый «киевский цикл», записаны не в Киеве, а в местах отдаленных - Север России, Сибирь. Почему так случилось, что былины на землях Украины неизвестны, вопрос отдельный.