ПЕЧЕРСК


ПРИБАВЛЕНИЯ № 41 4

ПРИБАВЛЕНИЯ № 41 4

скую Лавру на пребывание. Он    настоятельства Братского мо-

был последний ректор прежней    пастыря, будучи архимандритом

Киевской академии.    Выдубицкого, а 1817 г. переве

ден в Черниговскую семинарию инспектором, учителем богословия и архимандритом Домниц-кого монастыря.

За сим по указу Св. Синода от 14 августа 1817 г. Киевская академия оставлена была на Уставе семинарий по новому распоряжению, и ректором оной, профессором богословских наук и Киево-Братского монастыря архимандритом определен из бакалавров Александро-Невской академии Мойсей Платонов-Богданов. который по окончании двухгодичного семинарского курса переименован ректором новообразованной Киевской академии, по указу Св. Синода от 26 августа 1819 г. открытой того же года сентября 28 торжественно с крестным ходом из Успенского собора. Ректором и богословия учителем Киевской семинарии тогда же определен из учителей словесности по семинарскому курсу соборный Киево-Печерской Лавры иеромонах Кирилл Кунацкий, в 1825 г. января 25 по указу Св. Синода посвященный в архимандриты третьего класса с оставлением в ректорской должности.

В июне 1823 г. кончился первый академический курс наук по новому Уставу н по учиненному экзамену на основании препоручения, данного Комиссией духовных училищ от 1 1 июня того же года преосвященному митрополиту Евгению, а по представлению его и академического Правления произведено Комиссией из студентов 15 в магистры, 3 в кандидаты с правом выслуги в училищной службе с одобрением начальства через один год на степень магистра, в кандидаты без упомянутого права 21. Все магистры снабжены дипломами, а затем по представлению преосвященного митрополита Комиссия духовных училищ утвердила Конференцию Киевской академии и избранных для оной действительных и почетных членов. Конференция открыта 18 декабря 1823 г. в нововыетроеннон с 1822 г. при Братском монастыре каменной Академии; а с 1824 г., чарта 21 и Цензурный при Конференции комитет, В 1823 г., декабря 9., ректор Академии архимандрит Моисей но представлению Св. Синода всемилостивейше пожалован епископом, викарием Новгородской митрополии и а С.-Петербурге посвящен 2 марта 1824 г.

По нем ректором Академии определен с 31 декабря 1823 г. из Псковской семинарии ректор Мелетий Леонтович, и находится доныне. В 1824 г., декабря 14, вновь после пожара освящена н конгрегационная Благовещенская церковь академическая.

Ответ его превосходительству барону Г.А.Р.* на вопрос его: имеет ли Кормчая Книга силу и употребление в гражданских и уголовных судах российских?

Вопрос сей, очевидно, родился из того, что Кормчая Книга, как церковное Уложение долженствующая существенно содержать в себе правила Св. Писания, Соборов и святых Отцов относительно только исповедания веры, обрядов, обязанности духовных особ и вообще правления церковного, имеет в себе многие узаконения по делам гражданским и уголовным. Итак, надлежит открыть прежде всего причину сему.

Первое таковое смешение законов духовных с гражданскими мы находим еще в Законе Божием, данном чрез Моисея. Но в теократическом правлении, в коем священство имело высшую власть и должность наблюдать за исполнением законов (Второзакон. XVII. 9—13), иначе и быть не могло. А когда у евреев гражданское правление предоставлено царям, то священству осталось только распоряжение церковных и духовных дел, но и тогда еще в судных делах верховного правительства священники участвовали (как видно в Паралипом. XIX. 8), а Закон Моисеев оставался общим для всех Уложением. При всем том некоторые даже полицейские дела особенно священникам поручены были, как то: свидетельствовать зараженных и исцелившихся прокаженных (Левит. ХШ. 2), не допускать болезненных в церковные собрания (Числ. VIII. 19), различать вещи нечистые от чистых и мирские от святых (Левит. X. 10), защищать и покровительствовать неумышленных убийц (Числ. XXXV), наблюдать за верностью общественных мер и весов (Левит. XXII. 26. 1; Паралип. XXIII, 29).

Христианская вера застала у других народов иные Уложения законов и не вмешивалась уже в гражданское правление, а составила себе особое церковное, основывавшееся на правилах св. Апостолов, Соборных постановлениях своих священноначальников и некоторых частных решениях Отцов. Но христианские государи по связи церкви с гражданством и сии правила признавали государственными законами, Весьма выразительно император Иустиниан объявил сие в 131 своей новелле и там же сравнил даже правила св. Соборов со Священным Писанием. При том все благочестивые императоры, применяясь к Соборным правилам, со своей стороны многие издавали законы для благочиния церковио-

го и для наказания за преступления против веры и церкви, а часто и гражданские законы, дабы сделать их уважительнее в совести народа, взаимно подкрепляли Соборными приговорами. Таким образом, и в России многие Уставы царя Ивана Васильевича и Уложение царя Алексея Михайловича утверждены Собором же. В самом гражданстве еще первые христианские государи, подобно израильским, предоставили церковному надзиранню и распоряжению некоторые дела, касающиеся больше совестного, нежели нарядного исполнения, каковы, например, заведение и содержание общественных училищ, больниц, призрение нищих и плейных, покровительство рабов, дела брачные, разводные, семейные распри и другие. Из собрания сих-то церковных правил, мнений Отцов, царских для церкви указов и препоручений духовенству составилось церковное Уложение, известное у греков под именем Номоканона, то есть Законоправильника, а у нас Кормчей Книги. Первый Номоканон, Иоанна Схолария, появился при императоре Иустиниане в половине VI в. Но полнейший, собранный около 883 г. Константинопольским патриархом Фотием, принят наипаче во всеобщее употребление восточной церкви, и с него-то сокращение с толкованиями диякона Аристина, а по местам и Зонары, составляют первую часть нашей печатной Кормчей. К ней присовокуплен Фотиев же систематический свод всех тех правил и решений по материям в 14 гранях, и под каждой гранью у Фотия после ссылок на правила Соборов и Отцов прибавлены ссылки и на гражданские законы о тех же материях, а в 13 и 14 грани помещены правила суда и над мирскими людьми уже не за веру, но за разные бесчиния, неприличные нравственности христианской. Ибо еще император Константин Великий, заметив слабое за сим надзирание гражданских начальников, поручил оное церкви и даже во всех судах в случае недоверчивости к судьям гражданским позволил судиться у духовных и первым по решению последних исполнять. Но в печатной нашей Кормчей вместо Фотиевых ссылок на гражданские законы помещены во 2 части самые сии законы, а для того ссылки на них под гранями опущены.

Из сего происхождения Кормчей Книги и связи ее с гражданскими законами, а также по отношению правил ее не к одним догматам, обрядам и служителям церкви, но и к мирянам и их поведению, видно, что она долженствовала иметь силу закона и в гражданских судах, тем паче, что, хотя наказания собственно церковные есть только духовные епитимии, но во многих ее правилах назначены и гражданские, которых меру и исполнение церковь предоставляла государственному правительству. Сами греческие императоры в полицейских своих законах, определяя меру таковых наказаний, ссылались на осуждения церковные. Славянский перевод греческого Номоканона вошел в Россию вместе с христианской верой. Ибо великий князь Владимир Святославич на него уже ссылался в Уставе своем о церковных судах249. Ученик Максима Грека новгородский монах Зиновий, живший около 1560 г., пишет в 52 и 53 своих Беседах на ересь Феодосия Косого, что он видел харатейные списки славянского Номоканона, или Кормчей, писанные при великих князьях Ярославе Владимировиче и Изяславс Ярославиче, то есть в одиннадцатом веке. Но первоначальный перевод сей, может быть, по неопытности первых переводчиков, в XIII ст. почитался уже так темен для славяноруссов, что Кирилл, митрополит Киевский, на Соборе, бывшем во Влади-мире-на-Клязьме в 1274 г., жаловался на невразумительность оного и хвалился получением яснейшего с толкованиями перевода. Помрачены бяху, сказал он, Правила Церковные преж сего облаком мудрости Еллинского языка; ныне же облистоша, рекше, истолкованы быша и благодатию Бо-жиею ясно сияют, неведения тму отгоняюще и вся просвеща-юще светом разумным. В новгородской Софийской библиотеке в числе Кириллова монастыря бывших книг есть список с упоминаемого митрополитом Кириллом другого перевода. Там в предисловии к Карфагенскому Собору именно сказано, что писец Иоанн Драгослав в 1270 г. повелением болгарского деспота Иакова Святослава списал оный с двумя товарищами в 50 дней для Кирилла, Киевского митрополита. Сей список почти слово в слово сходен с нашею печатною Кормчею, кроме прибавочных статей в последней, не находящихся в Болгарском списке. В обоих правила Соборов предложены сокращенные, с толкованиями Аристина, греческого диякона, жившего около 1166 г., и по местам Зонары, как сказано выше. Из сего видно, что за основание к изданию нашей печатной Кормчей принят список Болгарский, а не первоначальный, содержавший не сокращенные, но полные правила Соборов. Это видно из привода оных у монаха Зиновия и по другим старописьменным спискам, в кои уже с XIII в. из Болгарского начали приписывать к правилам Ари-стиновы толкования, слово в слово сходные с Болгарским. Первоначальные ж славянские списки, по словам Кирилла митрополита, были без всяких толкований. Сие можно заключить еще из того, что известные толкователи Кормчей Книги, Зонар, Аристин и Валсамон, жили уже в XII в. Но ни одного из таковых первоначальных списков без толкований доныне у нас еще не найдено. Ибо и самый древнейший нам известный, сохранявшийся в Московской Патриаршей библиотеке, писанный в Новгороде на хартии или пергаменте в последней четверти XIII в., имеет к правилам полные приписанные Аристиновы толкования из Болгарского списка. Вероятно, тогдашние Отцы наши, хотя воспользовались толкованиями последнего, но не хотели оставить первоначального перевода полных правил, вместо коих в Болгарском положены только сокращенные. Из сего произошло у нас два рода списков Кормчей Книги, одни подобны вышеупомянутому Новгородскому, а другие Болгарскому. Разность их состоит в том, что подобные Новгородскому (каковых много бумажных в софийской и других библиотеках) сверх правил Фоти-ева Номоканона и других к тому прибовочных из гражданских законов и прочих с греческого же переведенных статей содержат несколько и русских Соборных и Отеческих решений, Устав князя Владимира, Русскую Правду Ярославову и иные, но в Болгарском списке нет никаких русских статей, а в славянском издании прибавлены еще некоторые из разных, не принадлежащих к Кормчей Книге, писателей.

Великий князь Владимир Святославич Устав свой о церковных судах взял из Фотиева Номоканона и, подражая Уставам греческих царей, предоставил церковному рассмотрению и суду: 1) все преступления против веры, церкви и ее Уставов, как то идолопоклонство, поругание святыни, суеверие, волшебство, отраву, церковные и гробовые татьбы и тому подобное; 2) все лица, церкви служащие, от нее питающиеся и ею принятые в покровительство, как то странники и пришельцы для богомоления, исцелявшие чудесно, нищие, увечные и рабы, отпущенные на волю от господ для помину души их; а если церкви принадлежащим лицам случалось судиться в преступлениях или в тяжбе с мирянами в гражданских судах, то гражданским судьям велено судить их вместе с судьями духовными; 3) все места и заведения церковные, к коим причислены богадельни, или больницы, гостиницы, странноприимницы и проч.; 4) все семейственные союзы, раздоры, обязанности и преступления, как то браки, разводы, прелюбодеяния, откидывания незаконорожденных детей, кровосмешения, скотоложества, семейственные драки, тяжбы о разделе имений и о наследстве, непочтение родителей и тому подобное; 5) наблюдение за верностью торговых весов и мер. В Фотиевом Номоканоне отнесено к церковному суду еще более гражданских дел, как то о глумцах, игрищах, убийцах, разбойниках, самоубийцах, банях, рабах, отыскивающих свободу, лихоимстве и проч. Может быть, Владимир умолчал о сих статьях потому, что на оные были уже особые русские законы, как то видны некоторые статьи о сем и в Русской Правде, в которой, напротив того, о прочих, предоставленных Владимиром духовному суду, по сему самому и не упоминается. Даже и статьи о наследствах включены в оную, кажется, уже после Ярослава. Ибо нет их в Русской Правде по Татищеву Новгородскому списку. Вероятно, уже позднейшие князья, чтобы сделать себя наследниками выморочных имений и собирать пошлину с разделов, поместили сии законы в оную А о дележе между братьями наследственного имения в 22 статье сих законов сказано только под условием, что судит их князь тогда, когда они попросят его суда: «Аще братия растяжутся о заднице (о наследстве) пред князем, то который Детский (чиновник княжой) идет их делити, тому взяти гривна кун».

После Русской Правды, со всеми ее в разные времена поправками, а может быть искажениями и дополнениями, весьма недостаточной еще для полного судопроизводства, нам не известны другие никаких первых веков общие для всей России Уложения. Были без сомнения и по удельным княжествам свои частные законы, как видно из того, что великий князь Василий Темный велел ростовским боярам судить по их старым законам, а царь Иван Васильевич по просьбе рязанских бояр позволил также им судить по своим законам. «Таковых удельных законов,— говорит Татищев250,— я видел у князя Димитрия Голицына собрана книга немалая и оные где-либо в неизвестном ныне доме хранятся». Но Кормная Книга и по духовным, и по гражданским делам есть Уложение полнейшее всех древних, известных в России. К первоначальному славянскому переводу оной у нас приписываемы были в разных последовавших веках подробнейшие греческих царей законы о судных делах всякого рода и даже законы земледельческие, покупные, продажные, помещичьи, договорные, свидетельские, наследственные и другие. К ней приобщались, как выше сказано и видно по древним дошедшим до нам спискам, и Уставы первых великих князей наших Владимира, Ярослава, Святослава, Всеволода, и самая Русская Правда, разные русские поучительные повествования, решения русских Отцов на разные случаи, увещания народу и наставления князьям. Если бы по всем сим статьям не было в России всеобщего употребления собранию сих законоположений, то нужды не было бы присоединять гражданские Уставы к принадлежащим только церкви.

Наилучшим сему доказательством были бы древние судные дела наши гражданские и уголовные, но они до нас не дошли. Однако ж из летописей видим, что и князья в переговорах и распрях между собою ссылались на правила Св. Отцов, В 1488 г. митрополит Геронтий, отсылая некоторых лишенных сана священников к суду государева наместника, пишет в своей грамоте, что они должны судимы быть, как установил великий князь, по Царским Правилам, т, е. законам царей греческих, в Кормчую Книгу внесенным. Даже после изданного в 1497 г. великим князем Иваном Васильевичем нового Судебника Кормчая Книга по уголовным делам в России не теряла еще своей силы в уголовных делах. Ибо тот же митрополит Геронтий в 1502 г. писал к Новгородскому архиепископу Геннадию о жидовствовавших еретиках, чтобы он, если они не покаются, отослал их к наместникам великого князя, и они их тамо велят казнити градскою казнию по великого князя Наказу, как писано в Царских Правилах251. Посему и наш Историограф делает свое замечание, что Кормчая служила тогда для нас и гражданским Уложением в случаях, не определенных русскими законами, и дополняла оные252. Царь Иван Васильевич духовные суды все предоставил по прежним Уставам Кормчей Книги правлению церковному, а только издал некоторые законы о монастырских вотчинах. Но и в гражданский свой Судебник заимствовал некоторые законы также из Кормчей. Однако ж и он не всею оною воспользовался и о некотрых весьма нужных обстоятельствах совсем не упомянул, так что по необходимости надлежало держаться ещё греческих подробнейших о том законов. Посему-то при некоторых старинных списках его Судебника приписаны Иустиниановы законы земледельческие и градские о разных родах казней, о свидетелях, о брачных договорах и проч. С такими прибавлениями оный и напечатан в 1768 г. в Санкт-Петербурге. Царь Алексей Михайлович заимствовал в Уложение свое гораздо больше уже статей из Кормчей Книгиинде безгласно, а инде с явной ссылкой на правила Соборов и Св. Отцов и законы градские, как, например, в главах XIII, XIV и XVII и проч. Он первый из российских государей учредил особый Монастырский приказ, бывший до того времени вместе с приказом Большого Дворца для суда над духовными по исковым и вотчинным делам. Он также во многих новоуказанных статьях издал свои подробнейшие законы о наследственных правах, и с тех пор сей род дел начал переходить в гражданские суды; но прочие семейственные дела оставил еще под судом церковным. Он же первый внес в свое Уложение и дела, касающиеся до веры и церковных Уставов, но только по отношению к мере гражданских наказаний за преступления против них. За всем тем в Кормчей Книге оставались еще полезные и для гражданства законы, не вошедшие в Уложение, и потому-то уже после издания оного царь в 1654 г. счел за нужное разослать ко всем воеводам выписки из греческих законов Номоканона и велел судить по оным дела уголовные253.

О времени царствования государя Петра I российское законоположение получило уже гораздо большую подробность и определенность. Сей государь в воинском, морском и других Уставах своих помещал также законы наказательные против веры и церкви; но не вдруг решился уничтожить силу и греческих градских законов, положенных в Кормчей Книге. Сие доказывает его указ, вслед за изданным уже воинским уставом 1716 г. присланный мая 3 из Преображенского приказа в Московскую губернию, коим предписано было: «Сказывающих про себя Государево слово и дело разыскивать и судить по Уложению и по новоуказанным статьям и по градским законам »254. При учреждении Святейшего Синода 25 января 1721 года изданным Регламентом Духовным он также предоставил духовному правительству «судить свои дела на основании Закона Божия в Св. Писании предложенного, також Канонов или правил Соборных Св. Отец и Уставов гражданских, слову Божию согласных». Была обещана книга с выписками, или собранием правил и законов. Но в докладных пунктах Св. Синода 1722 г. апреля 2 многие дела, по Кормчей Книге принадлежавшие церковному суду (как то любодеяния, изнасилования, кровосмешения, восхощения к браку, незаконорожденные и кровосмесные дети, браки детей без воли родителей, ослушания духовного суда, наследства по завещаниям и без завещаний, богохуление, явные и нераскаянные грешники, три года неисповедающиеся, оглашающие ложные чудеса и некоторые другие преступления), предоставил он уже гражданскому суду, и оные с тех пор судятся по общим российским государственным узаконениям. Однако ж и после сего, апреля 10 того же 1722 г., в данной инструкции Синодальному члену Леониду архиепископу Сарскому и Подонскому не уничтожил он силу градских законов, помещенных в Кормчей Книге, и 5 пунктом предписал: «Случающиеся от Синодальной области дела до духовного правительства разсуждать и определять и решать по Святым Правилам и по содержащимся в Книге Кормчей градским законам и по Соборному Уложению и по Указам и по Духовному регламенту и проч.»255. Также, хотя рассмотрение о наследствах по Докладным Пунктам Св. Синода отнесено уже к гражданскому суду, но указом Верховного Совета 1726 г. июня 19 повелено: «кто не умеет подписать своей рукой на завещательном своем письме, то духовным их Отцам во место их при свидетелях руки подписывать, и те духовные хотя и не у крепостных дел, но в домах писанные, не опровергать, но в действие производить». Впоследствии времени бывали случаи, в коих и гражданское правительство при суждении уголовных церковных дел обращалось к правилам Кормчей Книги. Так, например, в 1807 году министр юстиции предложил вопрос Новгородскому митрополиту Амвросию: какие покраденные в церкви вещи почитать и судить за святотатство? И по представлению сего преосвященного Св. Синод, учинив из правил градских законовКормчей Книги выписку, предписал ему препроводить оную к г. министру, а по предложению сего правительствующий Сенат указами 1808 г. разослал оную в руководство всем уголовным палатам. В 1811 г. разослано еще и дополнение к оной. Надлежит к сему же заметить, что и все Определения Св. Синода, основанные как на общих государственных законах, так и на Кормчей Книге, признаются государственными Постановлениями.

Из всего сего видно, что если Кормчая Книга и помещенные в ней градские законы потеряли уже свою силу в назначении меры наказания по делам гражданским и уголовным по причине изданных уже у нас на оные своих гражданских уставов, то не теряет еще доныне силы своей в определении существа преступлений, по крайней мере в делах церковных и духовных, а иногда и в гражданских судах о наследстве обращается внимание на степени родства по Кормчей Книге.


Избранные труды по истории Киева, Митрополит Болховитинов Е., 1995









© Copyright 2013-2015

пишите нам: webfrontt@gmail.com

UA | RU